Егор Гайдар - [48]

И в МГУ, и во МНИИПУ будущий и. о. премьера не попал из-за своей звонкой фамилии. Советские чиновники от науки даже представить себе не могли, что в семье Гайдаров не принято, чтобы отец просил за сына или чтобы сын просил отца найти «знакомых». В общем, все закончилось тем, что Егор оказался в родственной Институту проблем управления организации — ВНИИСИ. Всесоюзном научно-исследовательском институте системных исследований.

Институт тоже был создан сравнительно недавно, в 1976-м. Директором его был Джермен Гвишиани, зять Косыгина; одним из ключевых сотрудников — тогда еще членкор, работавший до создания ВНИИСИ в ЦЭМИ, Станислав Шаталин.

Среди знаковых ученых, работавших в институте системных исследований — лауреат Нобелевской премии по экономике Леонид Канторович. Замдиректора — специалист по проблемам управления Борис Мильнер. Это были крупные деятели советской эпохи, яркие и блестящие имена.

…Теперь бы еще разобраться, чем эти «системные исследования» отличались от других, несистемных.

Институт, понятное дело, тоже занимался поисками священного Грааля, то есть универсального средства спасения советской экономики. Оптимизация, совершенствование управления, математические методы — ну что еще могло перезапустить мотор социализма? Как говорил один из ключевых ученых ЦЭМИ Виктор Волконский, «даже в 70-е годы, когда экономические темпы стали регулярно снижаться, мы думали, как бы сделать машину более быстроходной, а не о том, что могут отвалиться колеса».

У Гайдара поначалу не было в институте своей темы — работал по особым поручениям. Но потом появилась лаборатория, где у каждого сотрудника была «своя» страна. Гайдар должен был изучать опыт югославской экономики и сравнивать ее с советской.

Тихая улица Кржижановского, где находился тогда ВНИИСИ и куда ходил на свою первую работу Гайдар (недолго ходил, года через два институт переехал, правда, недалеко, на проспект 60-летия Октября, возле станции метро «Академическая»), пересекает шумную Профсоюзную. По ней ходит тот самый 26-й трамвай, на котором удобно было ездить от МГУ в ИНИОН, и она, эта самая улица Кржижановского, как и всё вокруг в районе Ленинского проспекта и «Академической», полна разными научными учреждениями. Так уж было запланировано еще с 1930-х годов.

Ленинский проспект, Профсоюзная улица, прилегающие к ней Вавилова и Кржижановского, проспект 60-летия Октября, Университетский, Ломоносовский и улица Косыгина — все это, вместе и рядом, удивительное «научное гетто» Москвы.

«После переезда Академии наук из Ленинграда в Москву в 1934 году, — пишут авторы справочника «Москва: архитектура советского модернизма», — ей была отведена особая роль в развитии Юго-Западного района столицы… Ленинские горы рассматривались как место, от которого символически расходится свет знаний… Выделенный участок был хорош с точки зрения обзора, но очень неудобен — на нестабильном склоне Москвы-реки, без адекватного общественного транспорта и со сложным подъездом для автомобилей. Зато сюда было удобно добираться самым выдающимся академикам, обитавшим в спрятанных в тени Ленинских гор виллах». Это — о самой Академии. Но вокруг высокого здания с затейливым золотистым козырьком, которое начали строить в 1967-м, привольно раскинулись десятки, а может, и сотни научных учреждений.

Сначала в этот район поселился «капишник» (закрытый физический институт, где работал С. П. Капица). Тут установили ядерный реактор. Но не первый — первый еще с военных лет находился в старинной усадьбе Черемушки-Знаменское, где до сих пор находится Институт экспериментальной и теоретической физики с его добротными академическими коттеджами, которые построили, похоже, то ли зэки, то ли пленные немцы. Недалеко, на Нахимовском проспекте, уже в 70-е годы возвели Институт океанологии имени Ширшова и Институт Дальнего Востока. Тут же рядом на Профсоюзной — ИНИОН, о котором мы уже говорили, и Центральный экономико-математический институт («над входом — бетонный мозаичный рельеф, по замыслу архитектора изображающий вписанную в квадрат ленту Мебиуса»). В районе одной только Гагаринской площади — целое ожерелье мощнейших научных центров: Институт теоретической физики, где работал Ландау, Институт неорганической химии имени Курнакова, где работал Сергей Вавилов, родной брат замученного Сталиным генетика Николая Вавилова. Ну и так далее, и так далее, и так далее.

«Научное гетто» — это, конечно, специальная московская ирония — тихое, уютное, замечательное (хотя и внешне скромное) место в Москве, где под шляпой каждого пассажира 26-го трамвая может прятаться недюжинный интеллект и под старым тополем — квартира академика.

А вот и невысокие красные здания, в одном из которых ютился НИИСИ. Гайдар с товарищами обустраивал институт в новом помещении, ходил на субботники, таскал кирпичи и носилки с мусором. Рядом — уютнейший тихий Новочеремушкинский пруд: утки на пруду, мамаши с колясками, доминошники на скамейках. Пятиэтажки. Тихий, скромный, незатейливый московский уют.

Здесь он с особой силой ощутил, как «внешнее» время разительно отличается от «внутреннего». Как медленно и тягуче течет жизнь за окном.