Егор Гайдар - [46]

Это было общим и у диссидентов (почитайте мемуары Сахарова), и у «недиссидентских» кружков. Было и оправдание этой мнительности — «чужих» боялись впускать в свой круг по совершенно определенным причинам. Было очень опасно впустить в свой круг доносчиков, провокаторов, непорядочных людей; это было общим и у веселых бесшабашных каэспэшников, и у «левых» марксистов, и у «правых» экономистов.

И еще одна важная черта кружка 80-х: контраст между временем внешним и внутренним. Если внутри кружка время порой просто летело, люди развивались после каждого прочитанного текста, открывая друг другу всё новые и новые горизонты, то внешнее время ощущалось как нечто замороженное, застывшее, как стоячая вода. Ленивое, медленное, неторопливое время позднего застоя, поздней брежневщины. Это был сладкий, почти кладбищенский уют ниши, интеллектуальной норы, пещеры, где прятались от внешней жизни кружковцы.

В бытовом смысле многие подпольщики жили довольно аскетично, трудно, но при этом и довольно бодро — приспосабливаясь к застывшему советскому миру, они старались украсить его дружбой, отношениями, иронией и весельем.

Так было и у Егора Гайдара.

Уже на третьем курсе он выиграл конкурс студенческих работ, затем, поступив в аспирантуру экономфака, за полтора года написал диссертацию. И уже в 1980 году, как раз тогда, когда диссертация под названием «Оценочные показатели в механизме хозяйственного расчета производственных объединений (предприятий)» была защищена, вышла и первая большая книга Егора, написанная в соавторстве с В. Кошкиным и Ф. Ковалевым. Большинство статистических расчетов делал сам Гайдар. Среди прочего в книге можно было между строк вычитать причины провала некоторых опытов косыгинской реформы. Точнее, даже «провала успехов» — то есть невозможности распространения смелых экспериментов на всю страну. Например, так называемого «щекинского метода», в соответствии с которым на Щекинском химкомбинате с 1967 по 1970 год был установлен стабильный фонд заработной платы, а экономия, полученная благодаря росту производительности труда и высвобождению части персонала, могла использоваться на повышение заработков оставшихся работников.

Но даже в это, самое глухое, самое застойное время в узкопрофессиональной книге Кошкина, Ковалева и Гайдара можно было найти примеры того, как в реальности устроена советская экономика. К какому абсурду она способна привести:

«В условиях дефицитности продукции производители способны навязать потребителям более дорогую продукцию еще на стадии заключения договоров о поставках. Так, Харьковский электроаппаратный завод снял с производства выключатели и предложил Гомельскому, Липецкому и Ереванскому станкозаводам заключить договор на новые, более тяжелые и дорогие выключатели, оснащенные дополнительными, ненужными данным заводам деталями. Станкозаводы, чтобы не остаться без комплектующих изделий, вынуждены были заключить договор, хотя им было невыгодно — ведь после удорожания выключателя цена на станки не пересматривалась. В результате станкозаводы при получении новых выключателей вынуждены их разбирать, лишние части выбрасывать, а необходимые детали ставить на станки».

Чудовищный бред советской экономики! С другой стороны — ее невообразимая мощь. Невероятные ресурсы. А чего такого-то? Ну разберем. Ну опять поставим. Делов-то…

Три последних студенческих года и три года аспирантуры, готовя материалы для этой книги, Гайдар провел в командировках на циклопически огромных предприятиях советской электротехнической промышленности, многие из которых выпускали продукцию «двойного», то есть военного назначения: Ленинградский электромеханический завод, «Ватра», Харьковский электротехнический завод и др. Позднее его часто упрекали в том, что он «жизни не знает», завода реального никогда не видел. А он его видел! Он его очень хорошо знал! Гайдар обсчитывал то, как работают эти монстры, выводя формулы роста, прибыльности, эффективности, пытаясь найти эти алгоритмы, суммируя и ставя в таблицу сотни показателей.

А потом натыкался вот на такой пример, как с этими выключателями: когда Харьков поставляет тебе такие выключатели, которые ты вынужден разбирать вручную, часть деталей просто выбрасывать, а нужные — ставить к своим приборам заново. И что ты сделаешь, с ним, Харьковским заводом? Ну если нет экономических методов — то есть если ты не можешь судиться с этими «партнерами», не можешь пустить их по миру через суд, не можешь найти альтернативу… Ничего не можешь! Только писать письма в ЦК КПСС.

Не знаем, как закончилась история с этими выключателями, но, может быть, именно она подтолкнула Гайдара к мысли, что такая, полувоенная и абсолютно монопольная экономика вообще-то неизлечима.

В январе 1981 года в должность вступил 40-й президент США Рональд Рейган. Он был категорическим противником вмешательства государства в экономику. Советский Союз был для него примером разрушительного действия пагубной самонадеянности экономистов — сторонников государственных интервенций. Однажды он рассказал председателю Федеральной резервной системы Алану Гринспену (по прозвищу «Маэстро») анекдот. Парад на Красной площади. Впереди чеканят шаг элитные подразделения. За ними идут современные танки и артиллерия. Следом — внушающие ужас ядерные ракеты. А вот окончание анекдота в пересказе самого Гринспена: «За ракетами плетутся шесть или семь человек в гражданской одежде неряшливого вида. К Брежневу подбегает помощник и начинает торопливо извиняться: “Товарищ генеральный секретарь, прошу прощения, я понятия не имею, кто эти люди и как они попали на военный парад!” — “Не волнуйтесь, товарищ, — отвечает Брежнев. — Это наши экономисты — самое грозное оружие. Вы и представить себе не можете, какие разрушения они способны причинить”».