Его сильные руки - [57]

– И это единственный его недостаток?

– Разве этого мало?

– Нет, почему же. Вполне достаточно, – ответил он после паузы. – А что, если бы он не был рабовладельцем?

– У него есть и другие недостатки, – раздраженно заявила она. В висках у нее стучала кровь, как барабаны на площади Конго. – Но почему вы расспрашиваете меня о нем? Он ничего для меня не значит. Абсолютно ничего.

– Я спрашиваю, потому что он и я – одно и то же…

– Одно и то же?

– …в том смысле, что мы оба вызываем у вас одинаковые эмоции. Как же вы можете любить меня и не любить его?

Энни не знала, что ответить, поэтому стала жаловаться на головную боль. На самом деле боль начинала сильно досаждать ей.

– У меня голова раскалывается.

– Mon Dieu! – встревожился Ренар. – Какой я глупец! Разглагольствую, пока вы страдаете. Минуточку. – Он подошел к буфету и стал перебирать бутылки и тарелки. – Сначала я принесу вам поесть. Вы, вероятно, голодны. А затем выпьете чашку чаю со специальным лекарством против головной боли, которое приготовил Арман.

– Арман? – Энни сразу же вспомнила двух мужчин с Кэмп-стрит. Арманом звали высокого, которого она уже видела раньше на кладбище, когда столкнулась с Делакруа. В ее мозгу мелькали разрозненные мысли, которые она тщетно пыталась связать воедино. Ее мучило отсутствие связующего звена. – Я знаю Армана.

Ренар тут же настороженно замер и взглянул на нее через плечо. Теперь его лицо было полностью на свету, но Энни стала видеть хуже; все перед глазами плыло как в тумане. Подчеркнутое равнодушие, с которым он задал следующий вопрос, не вязалось с его обычной манерой говорить.

– Вы знаете Армана? Я полагаю, это один из друзей-банкиров мадам Гриммс?

– Нет, такого я не знаю. Я говорю о мулате.

Вдруг комната опрокинулась и пошла черными пятнами. Энни упала на подушки и безуспешно старалась не потерять сознание. Последнее, что она помнила, – это как Ренар сел на край кровати с чашкой в руке. Москитную сетку он поднял, так что можно было разглядеть детали обстановки. Ренар поставил свечу на столик возле кровати, и Энни увидела, какого цвета у него глаза. Темные, как горький шоколад.

– Ну вот, cherie. Выпейте это, и вам станет гораздо лучше.

Энни ужасно хотелось почувствовать себя лучше. Может быть, тогда мысли у нее прояснятся. А пока некоторые вещи ускользали от ее восприятия. Наверное, способность ясно мыслить вернется к ней, когда она почувствует себя лучше. Она была очень слаба, но все же села в кровати, чтобы удобнее было пить. Ей казалось, что у нее в голове происходит какое-то странное шевеление, а боль становилась все более мучительной. Ренар поддерживал ее голову. Она потянулась рукой за чашкой, но он на ее руку положил свою. Его длинные пальцы, форма запястья показались ей знакомыми.

– Ваша рука…

– Пейте, Энни.

Она послушно сделала глоток. Напиток оказался прохладным и по вкусу напоминал крепкий чай с добавлением чего-то горького. Впрочем, в чашку явно положили сахар, чтобы смягчить горечь.

– Пейте еще. – Ренар поднял чашку выше.

Энни подчинилась, полностью доверившись ему.

– А теперь ложитесь и отдыхайте, – добавил он.

И снова она послушалась, легла и закрыла глаза. Но, почувствовав, что матрас под ней шевельнулся, она открыла глаза и схватила Ренара за руку, прежде чем он успел подняться.

– Останьтесь со мной.

– Я не могу.

– А я не смогу заснуть, если вы не останетесь. Прошу вас.

– Мне нужно переставить свечу, – смутился он.

– Хорошо, только возвращайтесь.

Он поднялся и перенес свечу на каминную полку, где она находилась прежде. Затем он вернулся к ней и с минуту простоял, прежде чем снова сел. Его лицо оставалось в тени. Она протянула руку к его губам и прикоснулась к ним. Его теплое дыхание грело кончики ее пальцев, от чего по спине у нее ползли мурашки. Он отнял ее руку от своих губ и прижал к кровати, чтобы акцентировать ее внимание на своих словах.

– Не прикасайтесь ко мне, Энни. Я не могу этого вынести. Коснетесь меня – я уйду.

– Мне жарко, – ответила она, покраснев, и потянула за лацкан своего сюртука. – И тесно. – Она стала теребить пуговицы, но, обессилев, уронила руку.

Прохладная рука Ренара коснулась ее лба.

– Наверное, это лекарство произвело на вас такое действие, и вас бросило в жар. Впрочем, ночь действительно теплая. – Он начал медленно расстегивать пуговицы на ее сюртуке. Его пальцы действовали умело, но без суеты. Прикосновение его руки было восхитительно-приятным. Энни чувствовала, как ее соски твердеют, прикасаясь к мягкому муслину сорочки.

Когда жакет оказался расстегнут, прохлада разлилась по ее обнаженной шее и груди. Она уже почувствовала значительное облегчение. Она не понимала, что оказало на нее такое чудесное воздействие: лекарство, расстегнутый сюртук или мужчина, сидящий на краю ее постели. Но вдруг Ренар поднялся и явно собрался задернуть москитную сетку.

Она остановила его, удержав за руку:

– Что вы собираетесь сделать со мной?

– Я собираюсь отвезти вас домой, как только вы сможете сидеть в седле. А теперь засните, и пусть лекарство делает свое дело.

– Вы все знаете обо мне. Вы знаете, где я живу. Вы знаете мою тетю. Вы знаете мое имя. Вы даже знаете, что я чувствую к вам… а я о вас ничего не знаю.