Его семья - [14]

— Они и поле так засеяли, — вмешалась Анна Васильевна.

— Ага, ага, засеяли — чтоб их так болячки обсеяли! — закивал головой Засядчук. — Так уж вы, Ганя, расскажите, коли напомнили.

Анна Васильевна аккуратно вытерла губы и, не сводя с Горбатюка серьезных глаз, начала рассказывать:

— Как, значит, обсеялась вторая бригада да начало всходить… сразу же нам в глаза бросилось. На поле Маслюков лен должен был быть, а взошла пшеница…

— Для чего ж они это делают? — удивленно спросил Горбатюк.

— Да уж известно для чего… — замялась женщина. Вопросительно взглянула на Дениса Мартыновича, будто спрашивая: говорить или нет? — Эти, извините за выражение, живоглоты надеются, что колхоз наш развалится. Они и слухи распускают: колхоз, мол, скоро распадется, так нужно, чтоб каждый на своем поле хлеб имел: убирать же раздельно будут. Каждый на своем…

— Хорошенькие дела у вас творятся! А скажите, пожалуйста, там у вас кто-нибудь из района бывает?

— Есть там какой-то… уполномоченный или как его… — неопределенно протянул Денис Мартынович.

— Куда же он смотрит?

— Да все в ту же бутылку, которую мироеды подставляют… Дело известное, парень молодой, они его и обводят вокруг пальца.

— Так, так, обводят, — подтверждает Анна Васильевна. — Кулаки ведь, как бурьян, цепкие. И либо их вырвать, либо землю погубить…

Долго еще беседовал с колхозниками Горбатюк. И чем дольше слушал их, тем чаще брался за блокнот и тем яснее становилась для него необходимость побывать в этом колхозе. Он не сомневался в том, что колхозники рассказывают правду, но у него уже стало правилом: не полагаться ни на кого, самому проверять все, о чем должен писать. Это правило выработалось в течение многолетней работы в газете, и он никогда не отступал от него.

— Что ж, будем писать, товарищи, — сказал Горбатюк, откладывая блокнот.

— Прошу только товарища редактора, чтоб в той статье нас не вспомнил, — попросил Денис Мартынович.

— Не упоминать ваших фамилий?

— Ну да… Оно, знаете, всякие люди есть… Огнем еще побаловаться захотят…

— Пускай пишут, чего там бояться! — вдруг запротестовала Анна Васильевна. Она решительно повернулась к Горбатюку, тыча пальцем в блокнот: — Так и пишите: мы рассказали! Чего их бояться? Пускай они нас боятся! Наша теперь власть, а не кулацкая.

— Да ведь… Ну, уж если так нужно, пусть будет так, — не очень-то охотно согласился Засядчук. — И зачем сердиться, Ганя? Она у нас всегда такая, — уже непосредственно к Горбатюку обратился он. — Молчит — тлеет, а начнет говорить — огнем горит…

Оставшись один, Яков долго перелистывал странички блокнота. В его воображении возникало далекое село, со сложной, запутанной жизнью, и он думал о том, что должен помочь людям разобраться в ней, разоблачить кулаков, засевших в колхозе, а вместе с ними и тех, по чьей вине безнаказанно действовали эти люди.

«Нужно ведь еще поговорить с Дубчаком», — вспомнил он приказ Петра Васильевича.

Прежде чем связаться с начальником областного управления сельского хозяйства, Горбатюку пришлось поговорить с его секретаршей. Девичий голос так упорно допытывался, кто звонит, да откуда, да по какому делу, что Горбатюк, потеряв терпение, поинтересовался:

— Вы что там, анкету заполняете?

Секретарша обиделась и замолчала.

— Давайте Дубчака! — закричал в трубку Яков.

Он услыхал, как тот же голос, теперь уже приглушенный, сказал:

— Хотят говорить с вами, Сидор Михайлович.

— Откуда? — прозвучал начальственный басок.

— Из редакции.

— Скажи, что меня нет.

— Товарища Дубчака нет! — весело прощебетала секретарша.

Яков бросил трубку и выругался.

— Тоня! — позвал он. И когда та вошла, Горбатюк снова снял трубку и подал ей: — Попросите к телефону начальника управления сельского хозяйства. Если спросят, откуда, скажете, что из обкома партии.

Тоня, заговорщицки улыбаясь, вызвала областное управление, а Яков мысленно готовился к разговору с Дубчаком, пытаясь подавить в себе неприязнь к нему.

— Дубчак, — шепнула Тоня, передавая трубку.

— Товарищ Дубчак? Здравствуйте! С вами говорит ответственный секретарь редакции областной газеты Горбатюк… Да, редакции… Для которой вас нет… Скажите мне, пожалуйста, товарищ Дубчак, вот что… — пододвигая к себе блокнот, перешел к делу Яков.

Как он и предполагал, Дубчак долго не мог сообразить, о каком письме идет речь. Яков терпеливо ждал, пока наводили справки по книге «входящих и исходящих». Затем Дубчак сообщил, что письмо было передано одному из заведующих отделом.

— Меня интересует, какие меры уже приняты вами? — настаивал Горбатюк.

Но для Дубчака это было не меньшей тайной, чем для Якова.

— Подождите, пожалуйста, я сейчас вызову заведующего отделом.

С начальником областного управления за эти несколько минут произошло удивительное превращение: начальственный басок стал мягким и предупредительным.

Еще минута была потрачена на то, чтобы узнать, что письмо застряло в отделе.

— Мы немедленно примем все меры, командируем товарищей, — заверял Дубчак.

— Да-а… А не кажется ли вам, товарищ Дубчак, что вы могли это сделать раньше? — не удержался Горбатюк.

Потом Яков пошел к редактору, рассказал о своем разговоре.

— Бюрократы! — рассердился Петр Васильевич. — Нужно будет поинтересоваться, как они вообще реагируют на письма трудящихся. Я больше чем уверен, что подобная судьба постигла не одно письмо.