Его последние дни - [71]

— Да что в ней неожиданного? — удивился я.

Мопс посмотрел на меня как строгий учитель на идиота ученика. У него это получилось так хорошо, что я замолк и сделал вид, что застегиваю рот на молнию.

— И главное — в ней есть жизнь. Как бы парадоксально это ни звучало применительно к книге, связанной с суицидальными мыслями. Но с ней нужно будет хорошо поработать, если вы все-таки ее допишете.

— В смысле? — не понял я. — У вас там не все рукописные главы?

— Три, — глянув на стопку листов, ответил Мопс.

— Значит, все. — Я развел руками. — Это и есть конец.

— Это плохой конец, — возразил Мопс. — Он не работает.

— Не работает центральная идея. Как видите, герой добрался до конца, но ничего не нашел. Ну и какой хороший конец тут может быть? Он понял, что все ерунда, и вместо того, чтобы надышаться азота, вылечился? Хеппи-энд!

Мопс смотрел на меня с таким нескрываемым высокомерием, что я даже позавидовал. Надо бы научиться.

— Да ваш герой может делать все что угодно. Хоть вздернуться, хоть в светлое будущее отправиться — это вообще не важно.

— А что важно? — растерялся я.

— Он должен найти точку, в которой все пошло не так. Как и было обещано в начале книги.

— Он прошел всю свою жизнь до самого начала. Там ничего нет. Вы же читали. Наверное, можно было бы придумать какую-нибудь… ну, там особо травмирующую ситуацию или…

— Нет, давайте только без этой фальши, — замахал руками Мопс. — Исповедуйте то, что проповедуете. Не надо превращать книгу в историю о сложном детстве и бедном несчастном мальчике. Вы не это писали.

— Вот именно, — согласился я. — Но не сложилась история.

— Забавно. — Мопс покачал головой, разглядывая меня с интересом. — Как это работает?

— Что?

— Ну ведь очевидно, что точка находится за пределами жизни Андрея.

У меня в голове что-то взорвалось. Почти буквально.

— Подождите, что за ерунда? Вот герой дошел до самого раннего воспоминания, и все. Как он может вспомнить то, чего с ним не происходило?

— Он нет, а Архан может.

У меня еще раз что-то взорвалось в голове. Такое ощущение, будто какой-то веселый подрывник сносил одну стену за другой.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду.

— Мне начинает казаться, что я знаю вашу книгу лучше вас. Архан явно старше Андрея. Даже в ранних воспоминаниях его способность к анализу и рефлексии на уровне взрослого человека. Хотя надо признаться, инфантильность у него зашкаливает, но это даже логично.

— Почему? — Я чувствовал себя не тупым, потому что тупой — это хотя бы какая-то форма. Я чувствовал себя пустотой.

— Ну, он в некотором смысле стремительно повзрослевший ребенок. Его способность перерабатывать все в положительный опыт и сохранять контроль — это защита. Он искалеченный, нездоровый, изуродованный в некотором смысле — но все-таки ребенок. Мне так кажется по крайней мере.

— Так ребенок или нет?! Вы сказали, что он старше Андрея.

— А у вас две категории, что ли? Ребенок и взрослый? Старше, но на несколько лет, к примеру.

— Ну то есть вы предлагаете мне написать о чем? Приключения Архана до рождения Андрея?

— Да я понятия не имею, о чем вы будете писать, — удивленно уставился на меня Мопс. — Но два главных момента книги не раскрыты. Та самая точка, которую ищет герой, и рождение Архана.

Я уже перестал обращать внимание на взрывы в голове. Веселый подрывник разошелся не на шутку и снес, кажется, все стены. В том числе несущие.

— А почему появление Архана — это главный момент книги? — спросил я.

— А про кого эта книга? — ответил вопросом на вопрос Мопс.

— Ну, про Андрея…

— Вы знаете о тесте Бекдел?

— Я сейчас ничего не знаю…

Мопс вздохнул, чуть изменился в лице и приготовился читать лекцию. Очевидно, не в первый раз.

— В восемьдесят пятом году американская художница Элисон Бекдел придумала тест, позволяющий оценить уровень сексизма в фильме. Как работает тест Бекдел? Берем любой фильм и задаем три вопроса. Есть ли в нем хотя бы две женщины? Разговаривают ли они друг с другом? И говорят ли они хоть раз не о мужчине? На самом деле этот тест отсылает нас к Вирджинии Вульф. В эссе «Своя комната» она задается вопросом: почему все женщины в литературе изображаются только через отношение к мужчинам? До Джейн Остин по крайней мере. Мы можем представить обратную ситуацию, которая, кстати, часто происходит в женских романах. Мужчины там только любовники, к примеру. Но не самостоятельные личности. Понимаете? В глобальном смысле речь не о мужчинах или женщинах, а о самодостаточности персонажей в целом. Так вот, уровень сексизма в вашей книге меня не интересует. Хотя она и не прошла бы тест, меня интересует другое. Андрей — это не самодостаточный герой. Он не существует сам по себе. Он в некотором смысле прожектор, освещающий действия отца в определенном ключе. Архан тоже. В книге нет ни одного эпизода воспоминаний, в которых не упоминается отец. Так о ком книга? Кто главный герой?

Я несколько секунд жевал губы, потом возразил.

— Главный герой — Андрей, который разбирается в своем прошлом. Как видите, все самые сложные эпизоды его жизни связаны с отцом, это не то чтобы очень удивительно. И, кстати, обрезание и армия как-то без отца прошли.