Его последние дни - [24]
— Братан, я тут новенький, до столовки проводишь? — зачем-то спросил я.
Медсестра посмотрела на меня с сомнением, но ничего не сказала. Псих сперва растерялся, но потом решительно кивнул, сунул ноги в тапки и встал с кровати. Его мятая пижама намекала, что сычевать в кровати — его основной способ времяпрепровождения. Естественно, я сразу окрестил его Сычом.
Сестра переключилась на другого горизонтального, села к нему на край кровати, наклонилась и, аккуратно сдвинув одеяло, стала что-то говорить и помогать приподняться.
— Пошли, — скомандовал мне Сыч заржавевшим голосом. Так гудит водопроводная труба, которой никто давно не пользовался.
Я молча последовал за ним. Сестра помогла сесть второму горизонтальному, и мой взгляд воткнулся в большую, размером с кулак, белесую опухоль на его затылке. Меня передернуло, я отвернулся и поспешил в коридор.
Столовая оказалась практически напротив процедурного кабинета. И, судя по обстановке, она же была и комнатой досуга. Небольшой зал с несколькими столами. Слева окошко для выдачи еды и для сдачи посуды, а вот справа — книжный шкаф и даже телевизор. Причем и то и другое в клетке. Видимо, чтобы психи не сломали.
Сыч неторопливо подошел к стопке подносов и встал в конец небольшой очереди. Я поступил так же. Помимо психов в столовой были и санитары. Но эти стояли в разных концах помещения, судя по всему, контролируя прием пищи.
Вот интересно, случалось ли, что один псих другому вилкой в глаз тыкал? Хотя, подозреваю, что вилки тут не дают. Я вспомнил забавное происшествие из детства. В школьной столовой две мои одноклассницы, сидя над тарелками супа, о чем-то шутили, и одна сделала вид, что берет вторую за голову и макает в тарелку, а вторая подыграла. Это удивительное единодушие и понимание с полуслова привело к тому, что одна шутница и в самом деле уложила головой в гороховый суп другую. Мощно, бескомпромиссно и с брызгами. В зоне поражения оказался практически весь класс. Мало кто понял, что произошло, все ошарашенно и испуганно уставились на подруг. Оцепенение прервал истерический хохот вынырнувшей из супа девочки. Она, словно хтоническое чудовище, возникла из мутной, как душа восьмиклассницы, гороховой жижи и зловеще захохотала, надувая носом пузыри.
Я вернулся в реальность, потому что Сыч уже получил свою порцию и сел за ближайший стол.
— Давай шевелись! — кажется, не первый раз попросил меня санитар.
Я поспешил получить положенную порцию. Буфетчица, удивительным образом похожая на повара в моей школьной столовой, выдала мне манную кашу с желтым пятном растаявшего масла, что-то вроде какао и даже какую-то печеньку. Как я и предполагал, из столовых приборов только ложка.
Запахи, кстати, не вызвали у меня ожидаемого отвращения. Я бы даже сказал, пахло достаточно аппетитно. Как в какой-нибудь неплохой придорожной столовой для дальнобойщиков.
Я окинул взглядом помещение. Сыч сел с каким-то незнакомым пареньком, судя по всему, просто потому, что сил хватило только на дорогу до ближайшего стола. За дальним столом я увидел Сержанта и Шарпея. Первый скоро и молча ел, второй держал ложку на весу. Судя по всему, давно. Каши в ней не наблюдалось. Он увлеченно беседовал с безучастным Сержантом.
Я решил подсесть к ним, просто потому, что эти ребята показались самыми адекватными, предсказуемыми и безопасными. Когда я подошел к столику, Сержант снова молча кивнул мне, не переставая жевать, Шарпей же обрадовался новому собеседнику.
— Максим Михайлович! — сразу же представился он и, не дожидаясь ответа, повернулся обратно к Сержанту. — Вы не против, если я начну историю сначала? Невежливо все-таки…
Не знаю, что именно он счел невежливым, но, несмотря на то что ему никто не ответил, он переключился на меня:
— А вы чем занимаетесь?
Я тут же вспомнил предостережение Дениса о том, что среди психов есть человек, считающий себя писателем.
— Ем, — ответил я и сунул в рот ложку каши.
И тут же пожалел об этом. Каша была нормальная, но совсем не мой продукт. Видимо, ограничусь печеньем с какао.
— А работаете кем?
— Адвокатом. — С одной стороны, это вранье родилось как-то спонтанно, с другой — вполне понятно для чего.
— По каким делам? — заинтересовался он.
— По безнадежным, — попытался отшутиться я.
— У меня есть для вас такое! — обрадовался Шарпей, кажется, даже язык высунул и задышал быстрее. Окончательно утратив сходство с человеком, он почему-то превратился в дурного мопса.
Я поймал взгляд Сержанта, он медленно повел головой из стороны в сторону.
— Не думаю, что сейчас могу чем-то помочь.
— Вы просто послушайте и скажите, что думаете как юрист, — отмахнулся Мопс. — Знаете такого писателя — Глуховского?
— Лично нет.
— Что-нибудь читали у него? — наседал Мопс.
— Да. И надо признать, что это ему особенно удалось.
— Что? — не понял Мопс.
— Что-нибудь, — уверенно заявил я.
Мопс завис, пытаясь как-то переварить и оценить происходящее. Сержант, кажется, улыбнулся. Наконец мой собеседник перезагрузился:
— Вот про метро читали книжку?
— Угу.
— А написал-то ее я! — Он буквально стукнул себя в грудь кулаком.
Сержант на секунду прикрыл глаза, как бы пытаясь успокоиться. Судя по всему, он эту историю слышал не раз и не два. Его раздражение выдавали желваки, ходившие вверх-вниз, и раздувшиеся ноздри. У него был тонкий прямой нос и ни одной морщинки на лице. Как будто кто-то накрахмалил и выгладил утюгом его физиономию.
Автор, офицер запаса, в иронической форме, рассказывает, как главный герой, возможно, известный читателям по рассказам «Твокер», после всевозможных перипетий, вызванных распадом Союза, становится офицером внутренних войск РФ и, в должности командира батальона в 1995-96-х годах, попадает в командировку на Северный Кавказ. Действие романа происходит в 90-х годах прошлого века. Роман рассчитан на военную аудиторию. Эта книга для тех, кто служил в армии, служит в ней или только собирается.
В искромётной и увлекательной форме автор рассказывает своему читателю историю того, как он стал военным. Упорная дорога к поступлению в училище. Нелёгкие, но по своему, запоминающиеся годы обучение в ТВОКУ. Экзамены, ставшие отдельной вехой в жизни автора. Служба в ГСВГ уже полноценным офицером. На каждой странице очередной рассказ из жизни Искандара, очередное повествование о солдатской смекалке, жизнеутверждающем настрое и офицерских подвигах, которые военные, как известно, способны совершать даже в мирное время в тылу, ибо иначе нельзя.
Этот рассказ можно считать эпилогом романа «Эвакуатор», законченного ровно десять лет назад. По его героям автор продолжает ностальгировать и ничего не может с этим поделать.
«…Любое человеческое деяние можно разложить в вектор поступков и мотивов. Два фунта невежества, полмили честолюбия, побольше жадности… помножить на матрицу — давало, скажем, потерю овцы, неуважение отца и неурожайный год. В общем, от умножения поступков на матрицу получался вектор награды, или, чаще, наказания».
В спальных районах российских городов раскинулись дворы с детскими площадками, дорожками, лавочками и парковками. Взрослые каждый день проходят здесь, спеша по своим серьезным делам. И вряд ли кто-то из них догадывается, что идут они по территории, которая кому-нибудь принадлежит. В любом дворе есть своя банда, которая этот двор держит. Нет, это не криминальные авторитеты и не скучающие по романтике 90-х обыватели. Это простые пацаны, подростки, которые постигают законы жизни. Они дружат и воюют, делят территорию и гоняют чужаков.