Его последние дни - [23]

Что же до того, что он похож на своего отца, — но разве могло быть иначе? Разве не это дает ему силы идти дальше? Разве не взял он все самое лучшее? Разве не благодаря этому у него есть силы, чтобы прервать цепь страданий? Разве не должен он быть благодарен?

Глава 6

— Просыпаемся, просыпаемся!

Фактически я не проснулся. Мне просто сунули градусник под мышку. Всю ночь я писал. Переносил заметки с бумаги в телефон. Уснул, кажется, буквально за полчаса до замера температуры.

Мне казалось, что я открыл глаза и даже что-то ответил, но потом обнаружил себя спящим. И так несколько раз подряд. В какой-то момент я прекратил бессмысленную борьбу и провалился в глубокий сон.

— Просыпаемся!

На этот раз мне удалось прийти в сознание. У двери палаты стояла незнакомая мне сестра. Бледная, кажется, довольно молодая девушка с жидкими русыми волосами. Это уже новая смена заступила? Значит, я проспал еще часа два?

— Что случилось?

— Собирайтесь, вас переводят в общую палату.

Я одновременно обрадовался и напрягся. С одной стороны, наконец-то можно будет посмотреть на психов и собрать материал. С другой — вряд ли это будет приятное приключение.

— А можно побриться?

Сестра явно хотела что-то спросить, но махнула рукой и разрешила. Я сходил на пост, взял станок и под присмотром санитара принялся скрести щетину. Причем на ощупь. Довольно странное, но почему-то смутно знакомое и успокаивающее ощущение.

Водишь бритвой, ориентируясь на сопротивление. Потом шаришь рукой по щекам и подбородку в поисках уцелевших островков щетины Причем в процессе этого исследования мысленно строишь 3D-модель своего лица. Можно даже глаза закрыть, чтобы ничего не отвлекало.

Проводишь рукой по щеке, и перед мысленным взором в пустоте возникает часть лица. Потом подбородок, часть шеи. Другая щека и уже просто ради интереса нос. Нос почему-то оказался больше, чем я ожидал. Да и в целом визуализация походила на меня не очень сильно. Не писать мне портретов на ощупь.

— Давай быстрее! — поторопил санитар.

Торопится. Наверное, у него какая-нибудь важная встреча назначена.

Я завершил мыльно-рыльные процедуры, собрал свои пожитки и двинулся за санитаром. Далеко идти не пришлось, меня перевели в палату напротив. Я на секунду задержался перед дверью, сосредотачиваясь на ощущениях, цветах, запахах, звуках.

Откуда-то тянуло подгоревшим молоком, отражаясь от стен, били по ушам чьи-то приглушенные голоса и шаги. Все те же устало-бежевые цвета. Вечно открытая дверь без ручки. Зачем вообще делать дверь, если ее никогда не закрывают?

Я шагнул в палату. Она оказалась ненамного больше, чем изолятор, даже с учетом туалета. Всего шесть коек, изголовьями к стенкам. Такие же, в общем-то, кровати, как и в изоляторе. Такие же тумбочки. Ничего нового. И два зарешеченных окна. Больше всего меня впечатлил красный стул, стоящий у дальней стены. Он стоял ровно между окнами и самовольно провозглашал себя центральной частью композиции. Эдакой доминантой.

Пустовали всего две койки. Левая ближняя и правая дальняя. Я присмотрелся к психам, которых про себя окрестил сокамерниками. Банальность ассоциации немного меня развеселила. Для удобства я разделил психов на вертикальных и горизонтальных. Одну койку на левой стороне и одну койку на правой стороне занимали горизонтальные психи. Их можно изучить попозже, подумал я. Все равно они лежат, укрывшись одеялами, и не подают признаков жизни. Наверное, тут даже лучше сказать «накрытые одеялами». Как трупы.

Первый вертикальный — бросающийся в глаза своей прямой как столб осанкой, аккуратно подстриженный мужчина лет тридцати пяти. Он стоял возле своей койки и смотрел в окно. Догадаться, что это его кровать, было несложно. Она напоминала его самого. Идеально заправленная и, кажется, даже отбитая, как в армии. Он, наверное, мог бы быть неплохим сержантом. За это тут же и получил от меня такое погоняло — Сержант.

Второй вертикальный псих — пожилой, помятый мужчина с седыми нечесаными волосами. Морщинистое лицо и глубоко посаженные глаза придавали ему схожесть с потрепанным жизнью мудрым и усталым шарпеем. Ну вот и будет Шарпеем.

— Ваша кровать — вон та, устраивайтесь. — Вошедшая за мной следом сестра указала рукой на койку и тут же громко объявила: — Собираемся на завтрак.

Я кивнул в знак того, что понял задачу. Значит, меня поселили у окна, напротив Сержанта и слева от Шарпея. Началось движение, вертикальные психи заспешили на выход, пришлось отложить знакомство на потом, ограничились сдержанными кивками. Сержант и Шарпей вышли, а я стал торопливо закидывать вещи в тумбочку, чтобы успеть присоединиться к ним в походе на завтрак.

— Встаем, встаем. — Оказывается, сестра осталась в палате и теперь, наклонившись над одним из горизонтальных психов, ласково пыталась привести его в вертикальное положение.

Молодой темноволосый парень, кажется лет тридцати, выглядел плохо. Он собрал все силы, чтобы устало усесться на кровати, и чуть покачиваясь, как пьяный, растерянно обвел опухшими глазами палату. Взгляд его медленно перемещался с предмета на предмет, и я неожиданно для себя понял, что он делает. Он пытался зацепиться за что-то. Найти хотя бы одну вещь, которая натолкнет его на размышления, вытащит за собой в реальность. Ему была нужна хоть какая-то ассоциативная цепочка, позволяющая найти причину встать с кровати.