Его любовь - [53]

Внимательно осмотрел стоящее на столике, будто впервые увидел баночки с лекарствами, пузырек с полосканием для горла, блюдечко с подсохшей яичницей, от которой он упорно отказывался, кусочек хлеба с маслом, тоже высохший; малосольный огурец, маленький квадратик шоколада, которым угостила девочка из соседнего дома. Рука сама потянулась к хлебу, к ложке. С удовольствием съел яичницу (удивительно, как мало ее приготовили!) и все остальное.

Сунул ноги в мягкие тапочки, встал. Немного пошатывало, но он сделал по комнате несколько шагов, подошел к зеркалу. Хотелось посмотреть на себя, чтобы узнать, каким его только что видела Надийка. Взглянул — и ужаснулся. Бледный, худющий — кожа да кости, а на подбородке и под носом противная рыжая щетина. Никак не ожидал, он ведь совсем не рыжий, а блондин.

Значит, Надийка видела его таким!.. Скорее побриться, а то вдруг она еще зайдет, опять внезапно и неожиданно. Да, конечно, она придет и вообще вернется к нему. Теперь он в этом не сомневался. В конце концов, он лучше знает Михаила, чем она. Рано или поздно Надийка должна понять и поймет, поймет ошибку, увидит, что за человек этот Михаил.

Мать, вернувшись домой, была очень удивлена: Юрко поливал на веранде цветы. Он с малых лет любил цветы и всегда поливал их перед уходом на работу. А за время болезни — первый раз. Слава богу, поправился…

5

Надийка не пришла — ни на следующий день, ни потом, хотя Юрко не переставал ждать ее и вздрагивал от каждого стука калитки, от шагов на крыльце и от скрипа двери. Вечерами подолгу стоял у окна. И все напрасно.

Решил: он сам пойдет в больницу, будто бы бюллетень оформить, и там встретится с нею. Верно говорят — мудрые мысли приходят внезапно, словно снег на голову, просто удивительно, как до такой простой вещи раньше не мог додуматься! Можно было уже не раз сходить в больницу. А он, видите ли, дожидается, пока девушка первой придет. Да ведь и приходила…

Повеселев от этих мыслей, Юрко стал собираться. Побрился, хотя уже и не было на лице так поразившей его рыжей растительности. Надел чистую рубашку, погладил брюки.

Не спеша зашагал огородами, по берегу, чтобы не попадаться на глаза кумушкам-соседкам. Подошел к плесу, где купался в ту жуткую ночь, когда чуть было не утонул. Лодка старого рыбака, как всегда, стояла на своем месте, выстланная травой, как птичье гнездо.

Наткнулся на ребятишек — играли под кустами ивняка в «ножички» (он тоже любил когда-то эту игру), рядом торчали их удочки, стояла банка с водой, в которой плавали пойманные плотвички.

Зелень вокруг была буйная, сочная, слепила глаза, как слепит сверкающий на солнце снег. После болезни все казалось необыкновенным — ярче, веселее, значительнее. И задумчиво притихшие вербы, и выбеленные стволы тополей, и листва, трепещущая на солнце, как мириады серебристых рыбешек, и гибкий тростник, и извилистая тропинка в солнечных пятнах. И все это становилось как бы фоном, на котором все отчетливее проступала  о н а.

Надийка!.. Как он встретится с нею, с чего начнут они разговор, что ответит ему, как взглянет, как улыбнется?..

Хотелось бежать, мчаться к ней во весь опор, а шел медленно-медленно: удерживало какое-то смутное сомнение.

Но вот и больница. Красная крыша, белые, утопающие в зелени стены.

Юрко остановился. А здесь ли сегодня Надийка, дежурит ли? А если здесь, сможет ли оторваться от работы, чтобы поговорить с ним? В больнице ведь столько забот и волнений. А он пришел разговаривать с Надийкой, толком не зная, с чего начать.

Но возвращаться было поздно. Он долго слонялся по длинному коридору от кабинета к кабинету, как бы отыскивая нужную дверь, но Надийка все не появлялась. Наконец отважился — попросил санитарку, чтобы позвала Надийку (он назвал ее по фамилии).

Санитарка пристально посмотрела на него, будто о чем-то догадываясь, и спросила:

— Зачем?

— Просто так… — пробормотал он и тут же мысленно обругал себя за то, что не смог придумать чего-нибудь поумнее.

— Так она же на работе, — напомнила санитарка.

— Мне очень нужно… — сказал он.

И, наверно, в голосе его, во всем облике было что-то, заставившее санитарку понимающе вздохнуть и пойти за Надийкой.

Юрко обрадовался, но напрасно. Санитарка вскоре вернулась и, не глядя ему в глаза, тихо произнесла:

— Не может она выйти. Операция. — И отвернулась, видимо не желая, чтобы Юрко заметил ее смущение.

Конечно, Надийка могла выйти, хотя бы на минутку. Но она этого сделать не решилась, ведь был уже у нее неприятный разговор с Михаилом из-за того, что была у Юрка дома. Да и о чем, собственно, им говорить? К тому же, нескольких минут все равно не хватит, а дольше на самом деле не могла.

Юрко поплелся за санитаркой:

— Может быть, мне подождать?

— Нечего ждать, — с неожиданной резкостью возразила та, — тут тебе не вокзал… Надо, так после работы встретитесь.

«Работа… операция… Люди заняты нужными делами, — думал Юрко, — а ты бродишь, как неприкаянный, со своими переживаниями, морочишь голову себе и другим».

Работа… Пожалуй, пора и ему взяться за свое дело: столбы, изоляторы, лампочки, рубильники. За то, что для других было вроде второстепенным и неинтересным, а для него — важным. Пора вернуться к телевизорам и приемникам, послушно раскрывающим ему свои тайны. Он чинил их по всему селу, и было это не только увлечение, но и дополнительный заработок. Работа! Она утишит боль, а время лучший на свете лекарь, оно и подскажет, как быть дальше.