Его любовь - [51]

Почему она полюбила Михайлика? Неизвестно. Так сердце подсказало. И мало ли что кажется Юрку, что Михаил ее не любит. Разве он понимает!

Когда Надийка вернулась домой, мать встретила ее не очень-то приветливо.

— Опять тот шальной приезжал. Так дундел, что уши заложило. Вышла я и сказала ему: «Да не гуди ты, не срами нас перед людьми, а то возьму вот грабли и пробороню ребра и тебе, и твоей тарахтелке!»

Надийка улыбнулась: гневные слова матери как-то сразу вернули ее на землю. Она знала, что маме особенно не нравилось, когда Михаил подкатывал на мотоцикле к самым воротам и сигналил: «Подумаешь, шишка: подъехал и командует, а девка пулей должна вылетать. Не догадается в хату зайти, с матерью поздороваться да поговорить по-человечески. Я бы к такому ни за что не вышла».

А Надийке нравилось — и то, что Михаил приезжает за ней, и то, что громко сигналит, чтобы все слышали.

На этот раз появление Михаила ее особенно порадовало: «Ищет — значит, любит». Юрко его, поди, нарочно оговаривает, завидует.

3

Юрко тоже не сразу отправился домой. Даже если б не произошла эта глупая драка, все равно пошел бы на реку. Посидел бы у воды, подумал бы, как быть. После разговора с Надийкой нужно было осмыслить то, что застало его врасплох.

Вспомнил — Надийка сказала: «До свиданья!», хотя после всего, что было, должна бы сказать: «Прощай!» «До свиданья!» Значит, она не собирается расставаться с ним навсегда. И он сможет видеть ее, слышать ее голос! Нет, не все еще потеряно, хотя, как и раньше, стеной между ними стоит Михаил. Впрочем, виноват здесь не Михаил. Не будь его, может быть, все равно не полюбила бы Надийка его, Юрка.

Он шел, низко опустив голову, и неожиданно наткнулся на что-то. Колодец! Ворот, который задел он рукой, пронзительно завизжал.

Юрко придержал ручку и пошел дальше.

Ноги привычно ступали по росистой тропинке к реке, к тускло поблескивавшему застывшему плесу, в котором отражалось угасающее небо. А вот и лодка старого рыбака, называвшего ее не иначе как «Броненосец «Потемкин». Здесь Юрко часто купался, любил с нее нырять.

Шагнул в лодку, и «броненосец» резко накренился, будто очнулся от сна.

Юрко разделся, прошел, балансируя, к корме и, не раздумывая, прыгнул в черную воду.

Холодная майская вода сжала виски, обожгла все тело.

Юрко знал, что плес теряется в камышах и далеко заплывать нельзя — там ненадежное дно, и все-таки плыл и плыл, словно назло самому себе. Бездумно загребая воду, уже несколько раз коснулся осклизлых стеблей кувшинок. Попробовал стать — ноги потянуло в глубокий ил. Стремительно рванулся назад, яростно, будто отбиваясь от кого-то, заработал руками и ногами. Узловатые корни крапивки настырно липли к шее, к груди, опутывали руки, а он в исступлении плыл к берегу, испугавшись, что отсюда может и не вырваться.

Едва добрался. Тяжело дыша, перевалился в лодку, плюхнулся на скамью. А может быть, и не стоило стараться… Жизнь без любви — не жизнь.

Сгорбившись, беспомощно свесив руки, сидел, не замечая холода. А голова, казалось, так и пылает огнем.

Издали приглушенно доносилась музыка — оттуда, из клуба: там, как ни в чем не бывало, продолжаются танцы, и никого не волнует, где ты и что с тобой. Хоть утони, запутавшись в водорослях, там все равно будет греметь оркестр, будут размеренно шаркать ноги по истоптанному серому полу.

Как странно устроен мир… Вроде бы ты со всеми вместе, а все вместе с тобой, и в то же время каждый сам по себе радуется и грустит, живет и исчезает. Каждому свое.

Так размышляя, не заметил Юрко, как умолкла музыка, начали тускнеть далекие звезды и над рекой заклубился сизый предутренний туман.

На рассвете старый рыбак, торопясь на утренний клев, подошел к своему «броненосцу» и был очень удивлен, разглядев своими подслеповатыми глазами полуголого человека, сидевшего в лодке и свесившего ноги в воду. Кто же это опередил его, явившись в такую рань на рыбалку? Никак Юрко!

Но на зов старика Юрко не откликнулся.

4

О случившемся ночью Надийка узнала от пожилой женщины-врача по фамилии Гринько, рассказывавшей персоналу больницы, как нашли в лодке окоченевшего парня и каких усилий стоило вернуть его к жизни. Просто чудом удалось спасти. Но он и сейчас в тяжелом состоянии.

По тону рассказа Надийка поняла, что он предназначается прежде всего для нее. И неприятно было, что Гринько так подробно и с придыханиями рассказывает о случившемся и при этом делает вид, будто говорит беспристрастно, как о любом другом больном. Надийка мысленно сокрушалась: почему не сказать просто и прямо — так, мол, и так, твой друг попал в беду, ты должна поддержать его, помочь, утешить, от тебя теперь многое зависит.

А Гринько все рассусоливала: юноша бредил, когда она сидела над ним, уставился на разлапистые цветы на коврике, прибитом к стене у кровати, и шептал испуганно: «Лица… зачем столько лиц?.. И все смотрят на меня, издеваются… И она тоже смеется… Вот, вот она, смотрите, смотрите!» И обращала округлившиеся глаза (будто не Юрко, а уже она бредила) на Надийку, подчеркивая этим, что больной имел в виду именно ее.

Надийка не выдержала, прервала ее: