Его любовь - [28]
Отыскать подходящий ключ, пронести его в землянку и в нужный момент, изнутри, просунув руки через решетку ворот, отомкнуть тяжелый амбарный замок. Ключ-то пронести проще, чем, скажем, лопату для подкопа, пусть даже детскую, или ломик для нападения на часового.
— Я — слесарь, — сказал Владимир, — и нет такого замка, чтобы я не смог отпереть.
— Значит, надо найти похожий ключ, — подытожил Федор, — и подогнать его.
— Нет, подогнать не удастся, — поправил Владимир. — Здесь нет ни инструмента, ни мастерской. Только подобрать.
— Что ж, — согласился Федор. — Но и подобрать непросто, не каждый сможет. Необходим наметанный глаз. Это, брат, дело твое. И еще, будьте осторожны во всем. В землянке есть провокаторы.
Вот так, постепенно, совместными усилиями вырисовывался общий план, нечто похожее на реальность, некоторая определенность в непроглядном мраке судьбы.
Когда их выстраивали в колонну по пять для вечерней проверки, старший охраны обычно докладывал:
— В колонне триста пятьдесят трупов!
И если бледное, нервное лицо Топайде изображало подобие улыбки, охранники подобострастно хохотали — Топайде нравилось, когда другие воздавали должное его «остроумию».
Но сейчас эта так называемая шутка была очень близка к действительности: в колонне стояли сущие скелеты, отличавшиеся от трупов разве тем, что стояли, а не лежали. Но хотя их и считали трупами, а проверяли внимательнее, чем живых. Особенно старательно, словно о чем-то догадываясь, осматривали хомутики, ощупывали грудь, приказывали выворачивать карманы, несмотря на то что у узников давно уже вместо карманов были одни только дыры.
Высокий и худой, как жердь, Петро перед вечерней проверкой многозначительно подмигнул Миколе: «Кое-что есть…» Теперь Микола стал Следить за каждым его движением. Вот Петро выждал, пока проверили первую шеренгу и принялись за вторую, украдкой оглянулся, быстро выдернул из-за пазухи что-то и опустил под ноги. Как бы нагнулся, чтобы поправить кандалы. И тут же выпрямился, наступив ногой на оставленное на песке. Казалось, проделал все быстро и незаметно, но ближайший конвоир мгновенно подскочил к парню.
— Вас ист дас? Что такое? — заорал требовательно и рванул узника за руку в одну сторону, потом в другую: хотел понять, что делал парень, не пытался ли что-то спрятать. А тот вертелся на одном месте, только бы не открылось то, что лежало под его босой ступней. Конвоир вскоре угомонился, отошел, но, вдруг сообразив что-то, вновь вернулся назад и неожиданно скомандовал:
— Первая, вторая и… третья шеренги — три шага вперед!
Колыхнувшись, шеренги шагнули раз, второй и третий. И только Петро замешкался на мгновенье: команда застала его врасплох. Если нагнуться и взять с земли то, что опустил, — а это были ножницы, — конвоир безусловно заметит. Если оставить их на песке и шагнуть как ни в чем не бывало, тем более увидит. Всего на миг задержался на месте…
— Три шага вперед! — подскочил к Петру разъяренный конвоир и ткнул автоматом в сутулую спину. Тот, споткнувшись, сделал шаг вперед, и охранник сразу же заметил вдавленные в песок ржавые, потемневшие ножницы — самые обыкновенные, домашние ножницы. Но конвоир, нагнувшись, поднял их, как ядовитую змею.
— Что здесь? — Топайде мгновенно оказался рядом, и ноздри его нервно задергались и зашевелились. Увидав в руках конвоира старые ножницы, хищно уставился в лицо узника, сиротливо стоявшего вне строя.
— Где взял? — процедил Топайде.
Петр молчал, не отводя застывшего взгляда.
— Зачем? — зловеще прошипел Топайде.
— Хотел постричься… — опомнился наконец Петр, и уже по одному тону его понял Топайде, что узник говорит неправду, хотя постричься ему, безусловно, не мешало бы.
— Для чего? — раздраженно хлопал гестаповец стеком о голенище.
Петро пожал худыми плечами — дескать, я сказал все, и непонятно, что еще от меня нужно.
— Я спрашиваю в последний раз! — позеленел от злобы гестаповец.
— Постричься, — повторил Петро с наивной непосредственностью, и Топайде понял: из этого скелета если и вылетит другое слово, то разве что вместе с душой. Упорству этих украинцев можно позавидовать! Он взмахнул стеком, как дирижерской палочкой, и конвоиры, подобно хорошо сыгравшимся музыкантам, прекрасно знающим свои партии, накинулись на узника. Первым же ударом свалили его на землю и начали бить сапогами, а Топайде повторял, словно робот, не ожидая ответа:
— Зачем? Зачем? Зачем?
Микола невольно оглянулся на Гордея, и тот, виновато понурившись, опустил глаза: оба догадались, о чем каждый подумал в эту минуту. А конвоиры все избивали Петра, и Топайде, как заведенный, твердил:
— Воцу? Воцу? Воцу?
Подпольщики настороженно наблюдали эту сцену, с замиранием сердца думали: выдержит ли товарищ? Не проговорится ли, потеряв рассудок от жестоких побоев? Сейчас достаточно одного неосторожного слова — и все задуманное рухнет, сразу же все участники будут уничтожены, как и он сам. Но Петро выдержал.
Палачи своими коваными сапогами продолжали месить уже неживое тело. Топайде заметил это первым и указал стеком в сторону ближайшей печи, чадившей жирной сажей…
Ночью Федор сказал:
Центральное место в сборнике повестей известного ленинградского поэта и прозаика, лауреата Государственной премии РСФСР Глеба Горбовского «Плач за окном» занимают «записки пациента», представляющие собой исповедь человека, излечившегося от алкоголизма.
Книга «За колючей проволокой» написана на материале из гражданской войны участником похода конного корпуса Гая на Варшаву. В первой части автор — бывший партизан, боец одного из лучших полков Красной армии — рисует боевую походную жизнь одного из конных полков корпуса Гая во время похода на Варшаву. Вторая часть книги дает картину жизни «за колючей проволокой» — в плену.
Минуло двадцать лет, как смолкли залпы Великой Отечественной войны. Там, где лилась кровь, — тишина. Но победу и мир надо беречь. И все эти годы днем и ночью в любую погоду пограничные дозоры чутко слушают тишину.Об этом и говорится в книжке «Дозоры слушают тишину», где собраны лучшие рассказы алма-атинского писателя Сергея Мартьянова, уже известного казахстанскому и всесоюзному читателю по книгам: «Однажды на границе», «Пятидесятая параллель», «Ветер с чужой стороны», «Первое задание», «Короткое замыкание», «Пограничные были».В сборник включено также документальное повествование «По следам легенды», которое рассказывает о факте чрезвычайной важности: накануне войны реку Западный Буг переплыл человек и предупредил советское командование, что ровно в четыре часа утра 22 июня гитлеровская Германия нападет на Советский Союз.
В повести и рассказах В. Шурыгина показывается романтика военной службы в наши дни, раскрываются характеры людей, всегда готовых на подвиг во имя Родины. Главные герои произведений — молодые воины. Об их многогранной жизни, где нежность соседствует с суровостью, повседневность — с героикой, и рассказывает эта книга.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.