Его любовь - [30]
Проскочил. Сразу же пробрался в тот глухой угол, где ночевал последние ночи, спрятал ножницы в щель под бревном. Вроде бы никто не заметил.
В полночь Федор спросил:
— Новости есть?
— Есть! — не скрывая радости, выдохнул Микола.
— Вот видишь! — обрадовался Федор. — Кто хочет, тот добьется.
В последующие дни Микола продолжал искать. Попался ножик. Потом еще одни ножницы. Каждый раз, пронося «инструмент» в землянку, рисковал жизнью. Но теперь проделывал всю операцию намного увереннее, меньше нервничал. Вероятно, сделать первый шаг всегда труднее.
Другие тоже почти каждый день что-нибудь приносили — все, что могло помочь освободиться от оков и в решительную минуту стать оружием. Вскоре были составлены десятки, и каждая из них готовила свою часть побега.
Самым сложным оказалось подобрать нужный ключ. Каждый вечер Федор спрашивал Владимира: «Как дела?», но ответ каждый раз был неутешительным. Удалось найти только ключи от чемоданов, столов, гардеробов, а вот больших ключей все нет. Но ведь даже и дверные ключи не подошли бы: кто же запирал свой дом таким замчищем, как на воротах!
Но вот седобородому попалась связка ключей. Маленьких, средних, больших — видимо, слесарь или кладовщик захватил самое для него ценное. Смертник сорок первого года принес в яр ключи, не подозревая, что они пригодятся смертникам сорок третьего. В этой связке оказалось несколько здоровенных ключей, и Владимир опытным глазом прикинул — эти стоит попробовать. Нужно только чтобы более или менее подходящими оказались длина и ширина бородки, пазы и зубцы. Главное, чтобы ключ свободно вошел в скважину, и тогда, покачивая и приподнимая его, чтобы почувствовать внутреннее строение замка, Владимир сумеет его открыть.
Примерить ключ решили во время ужина.
Когда раздавали черную бурду — «кофе», на дне бидона всегда оставалось немного гущи, и узники набрасывались на бидон: каждый норовил зачерпнуть в свою посудину хотя бы ложку осадка. Толкались, пока надсмотрщики ударами палок не загоняли в землянку. Вот в это время, при общей сутолоке вокруг бидона, удобнее всего приблизиться к замку.
В тот вечер, как только бидон опустел, Микола схватил его за проушину и потащил ближе к входу в землянку, делая вид, будто бы хочет убежать от других и зачерпнуть себе побольше гущи. Вокруг Миколы, как рой обезумевших слепней, завертелись узники, вырывая из его рук бидон, протягивая свои консервные банки и отталкивая друг друга. В какой-то момент они прижали Миколу к решетке двери. Запертый замок висел на грубо приваренной скобе, и Владимир, тоже прижатый к двери, торопливо вставил ключ в замок. Пальцы его дрожали, руки дергались, как у припадочного, и ключ никак не попадал в скважину. А потом неожиданно накрепко застрял в замке — не вытащишь. Если его так и оставить — все пропало! Часовой сразу заметит, и — «капут». Топайде всех перестреляет…
От этой страшной мысли руки стали тверже, пальцы увереннее ухватили ключ, вытащили. Подольше бы только длилась эта толчея у бидона.
Первый ключ не подошел, хоть и был очень похож на тот, который вертели в руках дежурные надзиратели. А второй даже не вошел в замок. Между тем надзиратели уже лупили узников, отгоняя их от бидона. Остаются считанные секунды. Скорей! Третий ключ в прорези. Владимир вставляет его вглубь, слегка покачивает, приподнимая и опуская. Даже язык прижал к верхней губе. Нажал немного сильнее, и… в замке что-то сухо щелкнуло. Еще оборот, посвободней, и дужка, толстая, багровая, как разбухшая от крови пиявка, выскальзывает из своего гнезда. Владимир не верит глазам своим — но замок открыт! Быстро прижал дужку вниз, щелк-щелк в обратную сторону — и скорей связку за пазуху. Пока надзиратели бьют узников, он за их спинами незаметно проскальзывает в землянку. Заметив это, Микола оставляет бидон.
Надзиратель закрывает дверь и запирает замок.
И не догадывается, что в землянке есть теперь точно такой же ключ.
Дни шли за днями — быстро и незаметно. Дни исчезали в вечности, как песчинки в водовороте, и чтобы не потерять им счет, Микола завязывал узелки на веревке, поддерживавшей кандалы.
День — узелок. Неделя — двойной. И однажды ночью, проведя рукой по веревке, нащупал узелки и прикинул: здесь он уже полмесяца. Он хорошо помнил — разве это забудешь?! — что сюда, в яр, привезли его тринадцатого (вот и не верь в невезучее число!). Значит, сегодня уже двадцать восьмое сентября.
Чем дальше, тем ощутимее вступала в свои права осень. Словно ей надоело прятаться по углам, отсиживаться на задворках. Микола ходил босиком и хорошо чувствовал, как с каждым днем холодней становилась земля, подмерзала, особенно к утру. Блеклыми становились увядающие листья на деревьях, вылиняло небо, пожухла трава на поседевших от пепла кручах. И напрасно солнце все еще пыталось отогреть своими слабыми лучами замерзшую землю. Оно устало за лето, и не хватало у него сил подолгу задерживаться на небосводе. В овраге стало совсем сыро, засвистали пронизывающие сквозняки.
Работы подходили к концу.
Всюду рыскали надсмотрщики, высматривали, вынюхивали. Подбирали все, что казалось подозрительным. А подозрительным казалось едва ли не все, даже старый дамский ридикюль со ржавой защелкой.
Казалось, ничто не предвещало беды — ротное тактическое учение с боевой стрельбой было подготовлено тщательно. И вдруг, когда учение уже заканчивалось, происходит чрезвычайное происшествие, В чем причина его? По-разному оценивают случившееся офицеры Шляхтин и Хабаров.Вступив после окончания военной академии в командование батальоном, Хабаров увидел, что установившийся в части стиль работы с личным составом не отвечает духу времени. Но стремление Хабарова изменить положение, смело опираться в работе на партийную организацию, делать «ставку на совесть» неожиданно встретило сопротивление.Не сразу осознал Шляхтин свою неправоту.
Центральное место в сборнике повестей известного ленинградского поэта и прозаика, лауреата Государственной премии РСФСР Глеба Горбовского «Плач за окном» занимают «записки пациента», представляющие собой исповедь человека, излечившегося от алкоголизма.
Минуло двадцать лет, как смолкли залпы Великой Отечественной войны. Там, где лилась кровь, — тишина. Но победу и мир надо беречь. И все эти годы днем и ночью в любую погоду пограничные дозоры чутко слушают тишину.Об этом и говорится в книжке «Дозоры слушают тишину», где собраны лучшие рассказы алма-атинского писателя Сергея Мартьянова, уже известного казахстанскому и всесоюзному читателю по книгам: «Однажды на границе», «Пятидесятая параллель», «Ветер с чужой стороны», «Первое задание», «Короткое замыкание», «Пограничные были».В сборник включено также документальное повествование «По следам легенды», которое рассказывает о факте чрезвычайной важности: накануне войны реку Западный Буг переплыл человек и предупредил советское командование, что ровно в четыре часа утра 22 июня гитлеровская Германия нападет на Советский Союз.
В повести и рассказах В. Шурыгина показывается романтика военной службы в наши дни, раскрываются характеры людей, всегда готовых на подвиг во имя Родины. Главные герои произведений — молодые воины. Об их многогранной жизни, где нежность соседствует с суровостью, повседневность — с героикой, и рассказывает эта книга.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.