Егеренок - [27]

Напротив дома Сафоновых, у колодца с коньковой крышей, остановились. Отец снял фуражку, подставив голову ветру с полей.

Дом Сафоновых был окружен высоким забором, поверх которого хозяин натянул колючую проволоку. У Сафоновых в саду стояла пасека из десятка ульев, росли яблони и вишни. Все ребятишки в селе отлично знали, какие сорта яблонь в этом саду, сколько меду пчелы натаскивают за лето, сколько огурцов и помидоров собирают хозяева с огорода, но знали это, можно сказать, лишь «теоретически», из похвальбы Левки Сафончика. А уж попробовать от этого изобилия и вовсе никому не довелось: все шло на базар в райцентре. Даже сам Левка вынужден был устраивать набеги на чужие сады и огороды.

Ромка подошел к колодцу, потянул цепь.

— Пап, а ведра-то и нет!

— Ишь чего захотели!

Ромка обернулся: в открытой калитке стоял Левка Сафончик с ехидной усмешкой — что, дескать, хлебнули водицы? Он держал на короткой цепи огромную серую овчарку, такой попадешься на узенькой дорожке — нарыдаешься.

— Где же ведро? Сорвалось? — спросил отец.

— Ну да еще, папанька снял, а то украдут.

— Украду-ут?

— А то нет? Мало вас тут таких шляется. Недавно Колька Кудрявцев привез доски, не успел высморкаться, а уж четыре доски свистнули. Жалко, моего Рыдая дома не было. Да еще, жулики проклятые, и записку оставили, что взяли для общей пользы. И подписались: «ПД».

— Что за ПД?

— Да ты, егеренок, не притворяйся дурачком, знаем мы, кто этот ПД, все село уже знает. Погоди, доберутся до вас!

Отец метнул взгляд на окна дома, надвинул фуражку чуть не на нос.

— Пошли, Роман, противно слушать.

Через несколько шагов Ромка совсем забыл о Сафончике.

Навстречу попалась бабка Сигачиха с авоськой в руке, в авоське — буханка хлеба и кульки. Она остановилась — узнала.

— Это ты, сладкий мой? Прошла жичка-то, соколик?

Ромка отступил на шаг от «колдуньи», ожидая еще какого-нибудь подвоха. Но бабка вдруг заговорила с отцом:

— Скажи, сокол мой, есть бог или нет?

Отец засмеялся.

— Что ты, бабка, давно уж доказано, что нет.

— Ан есть! — Сигачиха шмыгнула кривым носом, перекрестилась свободной рукой. — Тоже, бывало, сомневалась, а вчерась убедилась вот. Чудеса у нас в огороде творятся. Стара я, а все-то Сигачи по разным делам расползлись, как воши. А землица, она уходу требует. И вот гляжу вчерась — весь огород в порядке, прополот, полит и фанерка в грядку воткнута, а на ней буквы: «ПД». Что теперь скажешь, сокол?

Отец пожал плечами, зато Ромка осмелился:

— А ты, бабушка, Кольку вашего спроси, он знает.

Из магазина с сумкой выбежала Дуся Струева. Она хотела проскользнуть мимо, но отец остановил ее.

— Девочка, постой, ты не знаешь, кто такой ПД? Тут его то хвалят, то ругают.

— Кто это ругает? Сафончик, что ли? А-а-а-а, слышали. Неправду он говорит, доски у них краденые. Колька-шофер на стройку больницы вез, а сбросил Сафоновым. ПД это на заметку взял.

— Да откуда ты знаешь?

Дуся подхватила сумку.

— Слышала… — и бросилась по дороге к дому, а уже издали крикнула: — Посмотрите у ручья-а!

И в самом деле, пройдя главную улицу, Ромка и его отец оказались перед глубоким оврагом, который отделял от центра села добрую часть домов. По дну оврага журчал ручей, переход через него всегда был грязен. А сейчас берега оврага были соединены мостками в три доски, на стойках к ним приделаны перила.

— Ну вот и доски нашлись, — усмехнулся отец. — Молодчина все же этот ваш Пионерский дозор, Ромка!

Ромка искоса взглянул на отца, понял, что тот давно уже расшифровал таинственные буквы, только не хотел прежде времени говорить, и тоже засмеялся.

Вдали, где-то возле озера, раздался выстрел и сразу же — отчаянный собачий вопль. Ромка вздрогнул. Отец остановился.

— Похоже… голос Руслана…

— Что ты, он же на цепи во дворе!

Отец кинулся к дому. Ромка успел увидеть, как в открытую калитку вкатился грязно-желтый окровавленный ком. На крыльце, схватившись за голову, стояла мать, а возле крыльца юлой вертелся, визжал и плакал, царапая морду, неузнаваемый, весь в крови и грязи Руслан. Ромка не успел подбежать к нему, как задние лапы Руслана судорогой подвело к животу, глаза выкатились, и он затих.

— Да какой же вражина это сделал!

Отец сбегал в избу и выскочил оттуда с ружьем.

— Володя, не надо-о! — закричала мать, но отец не остановился, хлопнул калиткой. — Рома, беги за ним! Ужас-то какой!

Ромка догнал отца на берегу озера. Вдвоем они обследовали лужайку, нашли место, где крутился на траве смертельно раненный гончар, определили, из каких кустов по нему стреляли, нашли там даже следы сапог. Но эти следы пропадали на сухой полевой тропе и были без особых примет — таких сапог с гладкой подошвой множество.

— На, Ромка, отнеси домой, а я к Акиму, милицию вызовем.

Ромка взял ружье и на пути домой ничего не видел впереди себя: слезы жгли глаза.

Мать стояла на крыльце и тоже плакала. Она с тревогой смотрела на озеро, словно ожидала еще большего несчастья.

— Рома, а ведь это я виновата, что Руслан вырвался. Покормить хотела, отцепила на минутку, а тут этот соседский кот на заборе…

Ромка закусил кожу на руке, чтобы не зареветь на все село. Значит, Руслан погнался за котом, кот на улицу, а там… Да разве Руслана удержишь, это же чудо-гончий был, он никогда не бросал зайца или лису, пока не нагонял на верный выстрел. Тем и хорош был. Славный гончар был, золотой гончар… Какой же поганый гад это сделал?