Эффект Завалишина. Символ встречи - [23]

Двое в масках мгновенно подскочили, придерживая с обеих сторон. «Стул бы»… — подумал Степан Корнеевич.

— Стул? — переспросил голос. — Что есть стул?

Попытался нарисовать в воздухе спинку и сиденье. Растопыренными пальцами изобразил ножки.

Стена комнаты выпятилась пузырем, отделился комок, переместился поближе и принял форму кресла. Голос осведомился — так ли надо понимать «стул»?

С опаской присел: а вдруг эта штука расползется под ним? Ничего, прочно, только вот руки некуда девать. Подумал о подлокотниках, и удивительное серое вещество начало подниматься по бокам. Упругий теплый материал, словно наэлектризованный, приятно пощипывал ладони. Сидеть было удобно и покойно.

— Сейчас совсем пройдет, — рявкнул голос.

И боль действительно начала таять, как льдинка на ладони.

— Мы — други! — вновь уверил голос, а затем отыскал правильную форму и обрадованно заорал: — Мы — друзья!

Поморщился, ибо не переносил шума и постоянно воевал с сыном, чтобы тот не включал радиолу на полную громкость. «Тише, — взмолился Степан Корнеевич, мысленно обращаясь к голосу, и тот послушно выполнил просьбу. — Еще потише, вот так! Теперь в самый раз».

— Вы уже успокоились? — убаюкивал голос. — Вам стало легко? Мы вам сейчас все объясним.

— Давно пора, — отозвался Степан Корнеевич. Его охватило безразличие. Он ничего не понимал, и не был уверен, что поймет. Кто эти двое? Бандюги? Фокусники? Чепуха какая-то…

— Большой мир бесконечен, — начал голос. — Нет предела числу звезд и их спутников. Законы движения при беспредельном разнообразии условий едины, и венец развития — разум, через который происходит самопознание большого мира.

Степан Корнеевич гмыкнул. Дальнейшее стало понятным. В сорок шестом после демобилизации он поступил в университет на физфак. Учеба давалась неимоверно трудно. То ли перехвалили учителя, которые утверждали, что природа наградила Степана математическим складом ума, то ли за долгие военные годы позабыл основательно школьную премудрость. Встретил Катю, поженились, пошли детишки. Надо было поднимать семью, и бросил он учебу. В свободное время еще пытался читать учебники, надеясь наверстать пропущенное. Затем переключился на научно-популярные брошюры — наивный самообман, который позволял не так болезненно воспринимать свое отступничество. Вскоре покончил и с брошюрами. Пришла очередь научно-фантастических романов. Именно поэтому Степан Корнеевич четко представил себе варианты предстоящих объяснений: летающие тарелки, всякие там мезонные, аннигиляционные, или, как там еще — фотонные корабли? Они явились сюда с звезды альфа Эридана, либо из соседней галактики. Веселенький розыгрыш!

— Это не корабль. Корабль — средство сообщения только внутри звездной системы. Межзвездный контакт может быть осуществлен только силовым пробоем пространства, — назидательно сообщил голос.

Так! Об этом тоже читано: нуль-пространство, энное измерение и тому подобное. Степан Корнеевич никогда не отличался безрассудной храбростью. Иной раз, встретив пьяного хулигана, бочком обходил его. Но трусом не был. В решительную минуту умел, как на фронте, собраться, отринуть осторожный житейский опыт и подчиниться раскованному, веселому и жутковатому ощущению, когда ничего не страшно. Резко встал.

— Для шуточек поищите кого помоложе. Я опаздываю на стадион. Ауфвидерзеен, геноссен. Открывайте дверь живо, или… — он выразительно сжал кулаки.

Те двое отступили и одинаковым движением откинули свои маски за спину.

Не люди!

Огромные глаза, безволосые головы, синеватая кожа. Только улыбки совсем человеческие — успокаивающие, извиняющиеся. Странные, чуждые, не люди, а чем-то они красивы. Тела сильные, стройные, глазищи, как прожекторы, и свет этих глаз пронизывал душу до самых тайничков.

Легонько закружилась голова, и опять спазм подобрался к сердцу, проткнув его иглой боли. Один из синекожих, тот, что был повыше, откуда-то достал сосуд и протянул Степану Корнеевичу. «Выпью, и конец», — подумал он, а голос подслушал и проворковал успокоительно:

— Не надо бояться, это — хорошо, это поможет.

Сдержал дыхание, приготовился и осушил единым духом, как спирт. Ну и ничего особенного. Вода, подкисленная, чуточку газированная, немножко не привычная, но вода. А может, и лекарство, ибо вскоре же во всем теле возник бодрящий холодок, а мускулы обрели давно утраченную свежесть.

— Хорошо?

— Да, очень.

— Теперь вы нам верите?

— Верю, — и все же сомнение не покинуло его окончательно. Ну как в такое поверить без оглядки?

— Вы поверите. Садитесь, мы вам расскажем о нашем мире.

Устроился в кресле. В помещении стало темно, и над головой повисло знакомое звездное небо. Когда-то он неплохо знал небесную карту, но сейчас смог определить только Полярную звезду и Большую Медведицу. Правее ручки ковша вспыхнула золотистая точка, окруженная ярким зеленым кольцом, и Степан Корнеевич понял, что это родное солнце синекожих. Какое там созвездие — Лира, Кассиопея, Дракон? Все позабыто.

Звездочка стремительно приближалась, а знакомые созвездия расступались и исчезали по сторонам. Небо стало пугающе чужим. Около отмеченного цветным ободком солнца вращалась агатовая бусинка планеты. Всего одна планета. Либо других не было, либо не сочли нужным показать. Это отсюда они прибыли, перепрыгнув через миллиарды километров черного космоса.