Эдгар Аллан По. Поэт кошмара и ужаса - [40]

К сожалению, со временем идиллия творческой дружбы двух поэтов оказалась прервана. То ли По действительно стал добиваться чего-то большего (что сомнительно), то ли сплетни, распространявшиеся нью-йоркскими кумушками, становились всё более злобными, но миссис Осгуд решила покончить с двусмысленным знакомством раз и навсегда. В 1847 году она переехала в Филадельфию. И хотя переписка с По не прервалась, встречаться они перестали. Фрэнсис Осгуд ненадолго пережила влюбленного в нее поэта — 12 мая 1850 года она умерла от туберкулеза — болезни, чья мрачная тень легла на многие страницы жизненной истории Эдгара Аллана По.

Как это уже не единожды случалось в жизни поэта, в середине сороковых годов творческие неудачи сопровождались продолжительными запоями. Становившийся в таком состоянии раздражительным и неуправляемым, По был склонен к выходкам, нарочито эпатировавшим публику. Одной из таких эскапад поэта стало выступление в Бостонском лектории 16 октября 1845 года. Собственно говоря, никто и не ждал от Эдгара По особенных ораторских усилий; публика надеялась, что он всего лишь прочитает какое-нибудь новое стихотворение после завершения лекции дипломата и политика из Массачусетса Калеба Кушинга. Вместо этого поэт сначала долго и путано говорил о собственных поэтических принципах, а потом, к вящему удивлению собравшихся, произнес отрывок из "Аль-Араафа" — поэмы, мягко говоря, меньше всего пригодной для общественных декламаций. И только когда возмущенный гул слушателей уже готов был прерваться недовольными воплями, По остановился и прочитал "Ворона", чем на время утихомирил гнев собравшихся.

К несчастью, на этом скандальная история не закончилась — выпивая вечером вместе с приятелями из Бостона, По демонстративно заявил, что его выступление было задуманным розыгрышем, а "уважаемые бостонцы" были вынуждены прослушать строки, которые поэт якобы написал еще в одиннадцать лет. Сплетня об этом разошлась моментально, и на следующий день редактор "Бостон ивнинг транскрипт" Корнелия Уолтер активно возмущалась выходкой заезжей знаменитости: "Поэма, прочитанная перед литературным сообществом взрослых людей, написана мальчиком! Позор! По-зор!" По тут же подлил масла в огонь, заявив на страницах "Бродвей джорнэл" буквально следующее: "Мы любим Бостон. Мы родились там — и вряд ли стоит говорить о том, что в глубине души мы стыдимся этого… у бостонцев нет души". Вдобавок он еще и заметил: "Вряд ли можно было предположить, будто мы дадим себе труд сочинить для бостонцев нечто оригинальное… хватит им и того, что они получили". В полемическом задоре поэт явно забыл о завете его матери, начертавшей на подаренной сыну картине с изображением бостонской гавани: "Для моего маленького сына Эдгара, который должен полюбить Бостон, место его рождения, где его мама нашла своих лучших друзей".

Эта непродуманная выходка, вначале, возможно, показавшаяся Эдгару По даже забавной, сильно подпортила ему имидж. Количество его недоброжелателей только увеличилось, а за поэтом все больше и больше стала закрепляться репутация обманщика, скандалиста и пьяницы.

В 1845 году не внушала особого оптимизма и литературная деятельность По. На ее фоне появилось лишь одно заметное "светлое пятно" — 19 ноября поэту удалось выпустить в издательстве "Уили и Патнэм" поэтический сборник ""Ворон" и другие стихотворения". В книгу вошли не только недавние стихи, такие как собственно "Ворон", "Спящая", "Лелли", или "Город на море", но и стародавние поэмы "Тамерлан" и "Аль-Арааф". Однако, как и в случае с предыдущими стихотворными подборками По, книга не вызвала ни одобрения у критиков, ни ажиотажа у читателей. Сборник продавался из рук вон плохо, а в печати о нем отзывались как о собрании "несовершенных стихотворений", "стихах поверхностных или абсурдных" и даже "бреде преждевременно возбужденного мозга".

Крахом закончилась и давно лелеявшаяся По идея собственного журнала. При этом ему даже не надо было начинать все с нуля — его партнеры по "Бродвей джорнэл", разочаровавшись в перспективах издания, да и в самом Эдгаре По, были готовы уступить ему владение еженедельником. Один из совладельцев и редакторов — Чарльз Бриггс — теперь напрямую называл бывшего коллегу "ничтожеством", "пьяницей", "самым большим эгоистом на свете". Однако По вначале впал в состояние почти эйфории и безумных надежд на будущее, узнав о желании остальных совладельцев выйти из дела. Он писал: "В результате бесконечных маневров, почти непостижимо для себя самого, я преуспел, последовательно избавляясь от моих партнеров". Поэт был уверен, что поведет "Бродвей джорнэл" к светлому и прибыльному грядущему, где уже не будет мешавших ему соредакторов.

Но лучше вместо интриг по устранению других совладельцев По более усердно занимался бы собственным прозаическим и поэтическим творчеством. Журнал с самого начала единоличного владычества поэта стал приносить откровенные убытки, Эдгару По пришлось уменьшить его объем, резко снизить гонорары и в итоге почти полностью заполнять его страницы собственными сочинениями да опусами знакомых и приятелей. Так, в ноябре и декабре 1845 года на страницах "Бродвей джорнэл" появились такие тексты По, как "Очки", "Повесть Крутых гор", "Четыре зверя в одном", "Продолговатый ящик" и "Правда о том, что случилось с мсье Вальдемаром". И все это были переиздания.