Е. П. Блаватская. История удивительной жизни - [93]
Представляется интересным, что Субба Роу, один из самых блестящих и эрудированных теософов-индусов, не был знаком с литературой на санскрите до встречи с Е. П. Блаватской и Олькоттом. Во время обучения в президентском колледже в Мадрасе он получил стипендию лорда Элфинстона, позже – премию Элфинстона за эссе, написанное на английском, и ещё одну награду в области психологии,[598] но при этом не проявлял интереса к мистицизму, метафизике и классическим индийским религиозным текстам. После ранней смерти Субба Роу в возрасте 34 лет Олькотт спросил об этом его мать (которая сама была образованной представительницей касты браминов):
Она рассказала мне, что её сын впервые заговорил о метафизике после близкого общения с основателями Теософского общества; общения, которое началось с переписки с Е. П. Блаватской и Дамодаром и переросло в близкую связь после того, как он встретился с основателями в 1882 г. в Мадрасе. Казалось, будто ему открылась давно позабытая сокровищница оккультных знаний; он вспомнил последнюю из своих прошлых инкарнаций; он узнал своего Гуру и впоследствии поддерживал связь с ним и другими Махатмами; с некоторыми он общался лично в нашей штаб-квартире, с другими – в иных местах или по переписке. Своей матери он говорил, что Е. П. Блаватская – великий йог, и в её присутствии он видел много загадочных феноменов[599].
Субба Роу писал своему близкому другу:
Оккультные братства во всех частях света ввели правило, согласно которому вступить в их ряды могли только члены «Теософского общества». Я не выдам ничью тайну, сказав Вам, что лично знаю о многих случаях, когда гуру принуждали своих чела – один из них был очень высоким чела – вступить в Общество под страхом отказаться от них[600].
Его слова подтверждаются тем, что один Учитель писал Синнетту: «В этом движении сокрыто больше, чем вы подозреваете, а работа ТО напрямую связана с той, что тайно ведётся во всех уголках мира»[601].
Что до Субба Роу, он приносил всё меньше пользы общему делу теософов, поскольку его разум находился под влиянием чувства превосходства браминов. В период, ознаменованный враждебным докладом Ходжсона и проверками феноменов Е. П. Блаватской, проведёнными ОПИ, Субба Роу сказал ей:
Вы виновны в ужаснейшем из преступлений. Вы раскрыли тайны оккультизма – самые священные и сокровенные. Лучше пожертвовать Вами, чем тем, что никогда не предназначалось для мышления европейцев. Люди слишком сильно верили Вам. Настало время заронить в них зерно сомнения. Иначе они бы выведали у Вас всё, что Вы знаете[602].
В лучшие времена, в канун 1883 г., Субба Роу присутствовал при встрече Е. П. Блаватской с посетителем в штаб-квартире Общества. Судя по прошлому этого человека, трудно было представить, что он переступит порог теософского центра. Его звали Р. Джаганнатхья, и вот как он сам описывает этот приём:
Е. П. Блаватской меня впервые представил мистер Дамодар К. Малаванкар в зале здания Теософского общества, сказав ей, что я и есть тот самый «Р. Дж» или «Веритас» из «Философик инкуайер». Она восседала в кресле в окружении маленькой группы обожателей и производила впечатление гостьи на этой земле, так грозно сверкали её глаза из-под резко очерченных бровей. У неё было тело женщины, речь мужчины, внешне она была земная, а в действительности – божественная…
«Ах! – воскликнула она, – я ждала, что Вы придёте ко мне однажды». Я спросил её, как она могла ждать меня, ведь она была теософом, а я – атеистом. Она попросила Дамодара принести её альбом, показала мне вырезки из моей лекции «Капила, Будда и Шанкара» и призналась, что внимательно читает мои статьи в «Философик инкуайер» и одобряет их, поскольку в них сквозит дух поиска Истины. Поскольку секуляризм не мог удовлетворить мои возвышенные стремления, она резонно рассудила, что я приду к ней, чтобы она пролила свет на вопрос вопросов – загадку жизни и смерти.
Затем Е. П. Блаватская спросила меня, о чём я хотел бы узнать. Я задал ей несколько вопросов, сформулированных накануне вечером, которые показались бы сложными всем непосвящённым. Будучи членом Научного секуляризационного общества, я тешил себя мыслью о том, что на заданные мною вопросы нет ответа, и что они поставят в тупик её острый ум философа.
К моему огромному удивлению, она рассмотрела все вопросы один за другим и ответила на них самым тщательным и исчерпывающим образом. В тот день она посвятила решению моих вопросов почти три часа. Ряд исторических, философских и научных фактов, приведённых ею в поддержку её веским, неопровержимым доводам, поверг мой скудный ум в смущение.
Все присутствующие были зачарованы. Не могу не отметить одну её особенность: уровень её знаний о различных предметах был так высок, что своими ответами она предвосхищала и устраняла все побочные вопросы. Итак, на второй и третий день мы провели немало часов за обсуждением вопросов при тех же свидетелях; интерес публики возрастал по мере того, как мои вопросы становились всё более каверзными, а её ответы всё более компетентными и полными…
