Дзюдо и кино - [44]

— Не хочешь идти по головам к карьере? — Мне показалось, что тон «крокодила Гены» смягчился, в нём почувствовалось уважение. — Конечно, поговори сначала с Шаровым.

Я отправился к Николаю на разговор и нашёл его сидящим на лавочке в парке и греющимся под лучами августовского солнца. Как только я начал разговор, он сразу же прервал меня и махнул рукой:

— Серёжа, конечно! Я эту картину завалил и прекрасно это знаю. Хочешь взяться за неё — пожалуйста, берись. Только ты должен понимать, что тебе не просто так безнадёжный фильм подсовывают.

— Николай, я всё прекрасно понимаю. Как и то, что другого шанса у меня не будет. Но мне важно знать, что ты зла не держишь за то, что я на твоё место становлюсь.

— Никакого. Вперёд! Снимай! И… удачи тебе!

Я вернулся к Геннадию Михайловичу с согласием. Тут же был оформлен приказ, и я приступил к исполнению обязанностей директора абсолютно безнадёжного фильма.

На моё счастье, не я один был человеком, мечтающим сделать карьеру на этом фильме. На следующий день я собрал всю съёмочную группу, и меня отозвал в сторону главный кинооператор Боря Мясников. Кстати, тоже еврей. И я, человек с незаслуженно приклеенным ярлыком ««антисемит номер один», жадно внимал его дельным советам. У нас с ним сразу же установилось дружеское взаимопонимание.

— Сергей, послушай, — начал Боря, — я всё понимаю по поводу безнадёжности этой картины. Мне, как и тебе, хорошего кино не дадут. Но я, как и ты, должен на ней прорваться во что бы то ни стало.

— Твои предложения, Боря.

— Сейчас срочно собери минимально необходимый набор съёмочной группы и только основных актёров и отправь нас в Дивногорск на Енисее. На неделю арендуй нам теплоход. За неделю я наснимаю на настоящем Енисее кучу общих планов, сцен на реке и на фоне Сибирских пейзажей.

— Боря, но ведь недели мало! А что потом?

— А потом будем снимать под Каневом на Днепре. Я знаю такие места — точь-в-точь Дивногорск…

— Боря, ты гений! — воскликнул я, очередной раз преклоняясь перед еврейской мудростью и смекалкой, и начал срочную подготовку к отправке группы.

Я давно уже обратил внимание на одного из заместителей директоров фильмов, гуляющих по коридорам киностудии, полковника в отставке Василенко Александра Ивановича. Он был настоящий вояка — прямой в действиях и понимающий всё буквально. Весом был под сто шестьдесят килограмм и всегда ходил в кителе сталинского покроя. На киностудии не сильно любили иметь с ним дело. Он не признавал высоких кабинетов и начальства, а строго выполнял поручения. Везде, где он появлялся, чтобы решить какой-либо вопрос, первое, что он не говорил, а рубил: «Я — полковник Василенко! Мне нужно…» И так далее чётко по тексту излагаемого. Именно такой таран мне и был нужен для сопровождения группы в Дивногорске. И я взял его к себе в картину заместителем. Сам в Сибирь не ехал — на меня свалилось море дел, которые надо было решить на месте. Перед отправкой группы я поставил Василенко задачу:

— Ворваться на Енисей, арендовать на неделю теплоход и обеспечить Боре Мясникову съёмку!

— Есть! Задание будет выполнено! — по-военному отрапортовал Василенко, и я понял, что моя группа в надёжных руках.

Я не ошибся в Александре Ивановиче. Через несколько дней после отправки группы, на киностудию полетели косяком партийные жалобы из далёкого Дивногорска на безответственные действия Василенко на реке Енисей.

Александр Иванович чётко исполнял поставленную перед ним задачу. Для того, чтобы обеспечить нужные Боре ракурсы, он умудрился остановить судоходство на Енисее. И это накануне окончания навигации, когда все готовились к надвигающейся зиме. Баржи, пароходы и теплоходы по его команде выстраивались в шеренгу и друг за дружкой торжественно шествовали по реке, демонстрируя мощь советской Сибири. То в одну сторону, то в другую.

— Капитан баржи «Михаил Цветков»! Стоять! — орал в мегафон, стоя на палубе арендованного теплохода Василенко. — Снимается партийное кино! Встаньте в строй! По моей команде начинаем движение! Пошли!

И все шли ровным дружным строем! Александра Ивановича вызывали в местный отдел КГБ и устраивали ему разнос. Но он знай, стоял на своём:

— Я — полковник Василенко! Это партийное кино! Моя задача — снять его!

Был вызван даже знаменитый автор этого произведения, коренной сибиряк и уважаемый писатель Сергей Сартаков, который подтвердил, что производятся съёмки фильма по его произведению. Зато Боря Мясников был в восторге! Кадры получались шикарнейшие! За неделю Боря снял всё, что хотел.

Когда группа вернулась обратно, директора нашей киностудии Альберта Григорьевича вызвали в ЦК, где устроили ему разнос из-за действий Василенко в Сибири. После посещения ЦК директор вызвал меня к себе и долго орал, срывая на мне свою злость. Я позволил ему наораться всласть, а потом сказал:

— А теперь, Альберт Григорьевич, я вам рекомендую вызвать к себе Василенко, тихо пожать ему руку и поблагодарить…

— Это в связи с чем? — не понял директор.

— А в связи с тем, что благодаря ему, мы за неделю наснимали столько, сколько и за два месяца бы не сделали! Он своими действиями спас нашу проваленную картину и киностудию Довженко в том числе, директором которой вы являетесь!