Дзюдо и кино - [43]

Позже, сидя в гостях у Александра Григорьевича Прохоренко, я изливал ему душу, объясняя свой поход в КГБ:

— Вы понимаете, Александр Григорьевич, достали они меня своими угрозами! Этот Совет, который я вынудил распустить, работой не занимался, только попустительствовал воровству и кумовству. Я ведь столько насмотрелся за эти три года работы. Воровство процветает! У нас на киностудии один директор фильма знаете, до чего додумался? Вставил в смету охрану скифской бабы, стоящей посреди степи. Полгода шли съёмки, и полгода оплачивалась круглосуточная охрана этой самой бабы. А это просто большая каменюка, стоящая там уже двенадцать веков!

— Ну ты, Сергей, даёшь, — усмехался Прохоренко. — Прямо Америку открыл, что все воруют. До тебя ж никто не догадался. Знаешь, есть такой принцип домино? Когда все кости домино стоят друг за дружкой в ряд. Пока не толкнёшь одну из них. Сразу весь ряд посыплется. Так и здесь. Всё воровство встроено в принцип домино. Только тронь. А насчёт антисоветчиков… Ты знаешь, кто самые большие антисоветчики в стране?

— Кто?

— Снятые с должностей бывшие номенклатурные работники…

— Да ну? — не поверил я. — Не может быть!

— А ты представь только, как они жили, не тужили — ездили на служебных автомобилях, отоваривались разными деликатесами в спецмагазинах. Все перед ними подобострастно склонялись. И вдруг, в один момент, их всего этого лишают. Зайдёт такой человек в переполненный трамвай, а ему отдавят ногу, да ещё и обматерят. А он же не привык к такому! К этому добавляется неприятное открытие, что в магазинах существуют очереди, а многие товары являются дефицитными. И тут он начинает проклинать существующую власть почище ваших смешных интеллигентов-диссидентов.

Тем не менее, вопрос о незаслуженном присвоении звания антисемита не давал мне покоя, и я обратился за советом к Якову Гринбергу.

— Ой, Серёжа, я тебя умоляю, — усмехнулся главный гримёр киностудии, — какой из тебя антисемит? Это естественная реакция воров на молодого идейного работника. Надо же тебя чем-то запятнать. Антисоветчиком тебя не назовёшь, воровством ты не занимаешься, остаётся антисемитизм. Да-а, — протянул Яков, — мы, народ специфический. Вот ты знаешь, например, почему лучшие в мире скрипачи — евреи?

— Не знаю.

— Да потому что с роялем далеко не убежишь! — Гримёр захохотал и дружески похлопал меня по плечу.

Карьера и «Королева»

Спустя некоторое время после окончания съёмок фильма «В бой идут одни старики» вызвал меня к себе заместитель директора киностудии по производству Иванов Геннадий Михайлович. На киностудии между собой его все называли «крокодил Гена». Причём «крокодил» имелся в виду не мультяшный, а самый настоящий — зубастый и недобрый. На самом деле Геннадий Михайлович был гением в кинопроизводстве. Но при этом он отличался резким и непокладистым характером по отношению к вышестоящим чиновникам, в том числе и из Министерства. А по отношению к подчинённым он был требовательным и жёстким. У него было лёгкое косоглазие, и создавалось впечатление, что Иванов говорит заносчиво, слегка отвернувшись от собеседника. Так вот, вызвал меня к себе наш «крокодил Гена» и огорошил следующим предложением:

— Ты можешь сделать мгновенную карьеру. Минуя все промежуточные категории заместителя директора, принимай картину «Не отдавай королеву» в качестве директора фильма!

У меня сначала дух захватило от такой перспективы. Стать директором фильма в двадцать шесть лет! Это невероятно! Самому молодому директору, которого я знал, было тридцать семь. Но первый восторг прошёл, а следом за ним прокралось обоснованное сомнение.

— Геннадий Михайлович, а в чём тут подвох? — поинтересовался я. — Не верю, что вот так просто вы меня хотите директором поставить.

— Есть и подвох, — кивнул Иванов. — Фильм уже должен был сниматься несколько месяцев, но за это время не сделано ничего. Картина заказана Гостелерадио СССР и стоит у них в плане показов, а значит, срывать сроки мы не имеем права. Но предыдущий директор профукал все сроки и часть денег. Только подобран актёрский состав — и всё. Есть и ещё один момент — самый сложный. Картина двухсерийная. Действие происходит летом в Сибири на реке Енисей. А сейчас, — Геннадий Михайлович взглянул на настенный календарь, — конец августа…

— Да вы что?! — воскликнул я. — Лето в Сибири! Там в сентябре уже зима начинается! Когда же я лето буду снимать? Нет, Геннадий Михайлович, я не смогу. Даже на обычной картине вряд ли потяну директора, потому что опыта у меня мало, а на заваленной тем более.

— Послушай меня, Сергей! — Иванов заговорил со мной жёстким тоном. — Если ты сейчас наберёшься рабской психологии заместителя — никогда не сможешь стать руководителем! Да, руководитель должен за всё отвечать, но зато он сам принимает решения, а не следует слепой указке вышестоящих! Иди и делай! Такой шанс взлёта по карьерной лестнице предоставляется один раз в жизни. Воспользуйся им!

Я сидел и размышлял. Конечно, карьерный взлёт мне светит просто неимоверный. Но это в случае успеха. С другой стороны, был ещё один фактор, сдерживающий меня. Насколько я знал, директором этой картины был Николай Шаров — фронтовик, полковник ГРУ, к которому я относился с большим уважением. Я не хотел строить свою карьеру через его голову, а должен был поговорить с ним и убедиться, что он добровольно сложит с себя свои обязанности. Об этом я и сообщил Геннадию Михайловичу.