Дзюдо и кино - [24]

Женщина, не останавливаясь, проследовала дальше, а мать с дочерью испуганно переглянулись.

— Надя, пойдём к родне в Фасивочку! — решила бабушка.

Они развернулись на сто восемьдесят градусов и направились прочь из Киева. Однако, пройдя пару километров, бабушка неожиданно остановилась и заявила:

— Надя, нужно возвращаться назад.

— Это зачем? — удивилась мама.

— Там в сарае остался мой велосипед! Надо забрать его!

— Мама! Какой велосипед?! — дочь всплеснула руками. — Там — гестапо!

— Без велосипеда никуда не пойду! — неожиданно заупрямилась мадам Кравченко, видимо, прочно вжившись в роль зажиточной киевлянки за этот год и не собираясь показываться на глаза родственникам без «транспортного средства».

Что это было за временное наваждение — не могла впоследствии объяснить ни Фёкла Власовна, ни её дочь. Однако желание вернуться за велосипедом было настолько навязчивым, что маме стоило больших усилий доказать бабушке, что в застенках гестапо велосипед ей вряд ли понадобится. Тяжело вздохнув и бурча что-то себе под нос, Фёкла Власовна нехотя согласилась с доводами дочери. В Фасивочку они добрались через два дня, совершенно измотанные, голодные, но счастливые, что избежали страшной участи. Только иногда на мадам Кравченко накатывала грусть по оставленному немцам велосипеду.

Однако, долго грустить матери с дочерью не пришлось, так как в Фасивочке на постой остановилась танковая дивизия СС, и немцы расселились в домах местных жителей. Двух офицеров расквартировали в доме, где жили у родни мама с бабушкой. К тому времени они снова наладили связь с отрядами Сидора Ковпака, проводящими активные рейды в лесах Киевской и Житомирской областей, и знали, что партизаны испытывают недостаток в продуктах. И вдруг, прямо у них в доме — немцы, с полными вещмешками различных консервов, галет и шоколада. Маме к тому моменту исполнилось пятнадцать. Прожив больше года под оккупацией в явочной квартире, она привыкла смотреть в лицо опасности с презрением, научившись этому у матери. Увидев такое изобилие продуктов, девочка начала потихоньку воровать у немцев еду и относить в условное место, откуда её забирали партизаны. Вскоре офицеры обнаружили, что запасы продуктов в вещмешках тают на глазах и подкараулили маму. В ярости они выволокли девочку за волосы на улицу, швырнули на землю посреди двора и передёрнули затворы автоматов. Понимая, что её сейчас расстреляют, мама крепко зажмурилась…

Как вдруг раздался крик на немецком:

— Стоять, идиоты! Что вы делаете?

Девочка приоткрыла глаза и увидела, что к собирающимся расстрелять её немцам, подбежал старший по званию офицер и наотмашь бьёт их по лицу! Она охнула от удивления, но состоявшийся между немцами разговор, привёл её в состояние восторга и уверенности, что расстрел отменяется. Прожив больше года в оккупации, мама неплохо понимала по-немецки.

— Она воровала нашу еду! — пытался оправдаться один из немцев. — И носила её партизанам!

— Ну и что? — спросил старший офицер.

— Её надо за это расстрелять!

— Вы — два идиота! Посмотрите вокруг! Эти леса кишат партизанами! Знаете, почему они нас не трогают? Потому что в заложниках люди, живущие здесь — их жёны, матери и дети! Стоит вам убить эту девчонку — и ночью нам тут всем глотки перережут! Вы этого хотите? Мы едем на фронт, чтобы воевать с солдатами, а не в деревнях с девчонками! Сейчас же отпустите её!

Маму отпустили. А она, зная, что её боятся тронуть, несколько дней, пока дивизия оставалась на постое, демонстративно доставала у немцев еду, складывала в корзинку и шла по своим делам в сторону леса. Это было дерзко, но оба офицера так же демонстративно отворачивались, делая вид, что ничего не замечают.

Сразу же после освобождения Киева войсками Украинского фронта под командованием генерала армии Ватутина в ноябре 1943 года, мама с бабушкой вернулись в свою квартиру на Шулявке. Красная Армия наступала по всем фронтам, отбрасывая всё дальше войска Вермахта, и фронтовые газеты были заполнены рассказами о мужественных людях, приближающих Победу, как на полях сражений, так и в тылу противника. Весной 1944 года к Фёкле Власовне явился военный корреспондент с большим фотоаппаратом в руках и желанием написать статью о её героических подвигах во время оккупации Киева. Мадам Кравченко он застал кормящей свиней в старом заношенном халатике. Она внимательно выслушала корреспондента, провела его в квартиру, познакомила с дочкой Надей, радостно воспринявшей весть, что про маму узнает вся страна, и велела:

— Надя, доставай чашки, угощай гостя чаем. А я пока переоденусь. — Женщина вышла в соседнюю комнату и затворила за собой дверь.

Мама с корреспондентом завели дружеский разговор и проболтали с полчаса, когда тот попросил поторопить Фёклу Власовну.

— Мама, ты ещё долго? — Дочь осторожно приоткрыла дверь и заглянула к матери. Однако комната была пуста, и только раскрытое окно указывало, каким способом Фёкла Власовна покинула её. В ожидании «героини» своего рассказа корреспондент просидел до позднего вечера, чуть не распух от чая, но мадам Кравченко так и не появилась…

Она вернулась домой только через три дня.