Джузеппе Гарибальди - [71]

Надеялся ли он получить отказ? Какую-нибудь должность или поручение, чтобы служить Италии? Как бы там ни было, король Италии разрешение дал. Пусть этот беспокойный человек отправляется в новое изгнание и покрывает себя славой подальше от Италии!

Но тогда возникли сомнения у самого Гарибальди. На Капрера доходили призывы со всей страны. Как только стало известно о предложении Линкольна, патриоты начали уговаривать Гарибальди остаться в Италии и бороться за еще не завершенное полное объединение страны.

Гарибальди колеблется и, в конце концов, требует у Линкольна пост командующего всей северной армией. Требование, неприемлемость которого он, конечно, понимает, и это дает ему возможность избежать нового изгнания. Он — итальянский герой, миссия которого еще не закончена.

Действовать, но как? Преемники Кавура — Риказоли, Раттацци, Фарини, Ланца, Салла — люди с большими достоинствами. Аристократы, преданные государству, честные, они тем не менее не обладают гибкостью своего шефа Кавура. Они колеблются. Король, который ведет свою собственную игру и хотел бы вести большую политику со смелостью, способной подарить ему Рим и Венецию, имеет на них большее влияние, чем в свое время на Кавура. В результате ситуация становится все более запутанной.

В этой обстановке ожидания Гарибальди по-прежнему на Капрера и горит нетерпением. Он пишет свои «Мемуары». Принимает нескольких поклонниц и Лассаля, немецкого социалиста, предложившего организовать поход на Венецию одновременно с революционным восстанием во всей Центральной Европе, от Берлина до Белграда, от Вены до Варшавы. Гарибальди слушает, соглашается и тем дело кончается.

Но все эти планы, письма, предложения вызывают у него жажду деятельности и создают вокруг его имени брожение умов, тревожащее европейские дипломатические круги.

Для министра иностранных дел Наполеона III «Гарибальди — кошмар». В Турине Раттацци, новый председатель совета, тоже хотел бы сдерживать Гарибальди и одновременно использовать его. Помешать ему установить связь со всеми этими «инициативными комитетами по освобождению Рима и Венеции», которые создаются по всей Италии и становятся «Обществом освобождения». Он приглашает Гарибальди в Турин, и, естественно, тот отправляется на эту встречу.

Случай показательный: Гарибальди не «в оппозиции». Он только и ждет возможности «сотрудничать» с властями при условии, что ему будет доверено конкретное дело, командование и даны директивы.

А для премьер-министра Раттацци — какое искушение воспользоваться для своего правительства славой Гарибальди и, может быть, с его помощью получить обратно Рим и Венецию, стать равным Кавуру! Какое искушение также для Виктора Эммануила II!

Итак, встреча Гарибальди с Раттацци состоялась. Соглашение осталось в тайне. Он увиделся с королем. И не скрывал своего восторга от этих встреч, от того, что готовилось. Ему будто бы предложили набрать два батальона карабинеров, командовать которыми будет его сын Менотти; они будут бороться с разбоем в Пуле и Абруцци. Но оттуда можно пойти на Рим.

Эти разговоры, полуобещания, полунамеки воодушевили Гарибальди. Колесо Истории снова завертелось. Он обосновался в Турине в прекрасном доме сенатора Плецца. Волонтеры в красных рубашках стоят у дверей на часах. Представители «Общества освобождения», посланцы из всех областей Италии, члены королевской семьи, сторонники Мадзини сменяют друг друга в салонах.

Затем Раттацци организовал для генерала турне по главным городам долины По. Повсюду — энтузиазм, восторг, доходящий до исступления. Это превзошло все ожидания премьер-министра. В Милане — апофеоз: Гарибальди понадобился час, чтобы доехать от вокзала до отеля. В каждом городе или деревне муниципальные и военные власти воздают почести Гарибальди.

Двусмысленность его положения, так же как и двойственность политики правительства, бросаются в глаза. Какова роль этого генерала, национального героя, который с балконов, в окружении властей, повторяет в Милане, Кремоне, Брешиа, Пьяценце или Парме: «Существует солидарность между итальянцами всех провинций, и мы не можем честно наслаждаться нашей свободой, пока наша Венеция и наш Рим остаются рабами, первая — иностранной тирании, второй — двойной тирании, иностранцев и радикалов».

Толпа отвечает дружным криком: «Рим и Венеция!»

Набирают волонтеров. В Кремоне сам епископ почтительно принимает Гарибальди, а по пути следования во всех городах его встречают делегации, священников. Гарибальди не произносит больше речей, он проповедует, прославляя «религию святого карабина». Он повторяет вслед за толпой: «Рим и Венеция!»

Как в этих условиях, став объектом такого поклонения, он мог избежать иллюзий о собственных возможностях, о желании итальянцев освободить еще не освобожденные города, о решимости правительства поддержать любые его начинания?

Гарибальди — жертва политических манипуляций?

Раттацци и Виктор Эммануил II недооценили степень его популярности. Предоставляя ему трибуну, они побуждали его действовать. Они были неопытными кукловодами. Теперь им оставалось только смириться с тем, что он обосновался на вилле в Трескорре, недалеко от границы с Тиролем. Он говорит, что занят лечением своего ревматизма. Но вся Европа знает, что он готовит заговор. Что эта вилла, так же как вилла Спинола в Карто, центр конспирации под открытым небом. Стекаются волонтеры, готовятся идти под руководством двух офицеров — полковника Нулло и капитана Амбивери — на Венецию. Австрия решительно протестует.