Джузеппе Гарибальди - [60]

А Гарибальди, получивший титул «диктатора Сицилии», — «так как я всегда думал, что это спасительный выход в случае необходимости и во время потрясений, которые обычно испытывают народы», — немедленно поставил благодаря этой победе перед всеми европейскими правительствами и прежде всего перед Кавуром и Виктором Эммануилом проблему Юга Италии. Позволить ли ему продолжать? Да, поскольку его нельзя остановить и, если говорить о военной стороне дела, он, кажется, способен осуществить завоевание Королевства обеих Сицилий.

Но когда и как вмешаться, чтобы помешать ему и его окружению сохранить политическую инициативу, отвлечь национальный порыв от Пьемонтской монархии, чтобы поставить его — разве Крис-пи и столько людей, служащих ему советниками, не сторонники Мадзини? — на службу Республике?

Но главным результатом победы при Калатафими было пламя, охватившее всю Сицилию.

За несколько часов новость распространилась от деревни к деревне, на этих каменистых холмах, где они жмутся друг к другу, что ненавистный Бурбон разбит. На вершинах зажигают огни, чтобы передать известие. Сбегаются пастухи. Рассказ обрастает подробностями, становится легендой, обогащенный всеми пережитыми унижениями и несбывшимися надеждами. Берут приступом мелкие гарнизоны неаполитанцев, убивают солдат. Повсюду засады. Гарибальди превратили не только в освободителя от неаполитанской опеки, но также и от крупных владельцев латифундий и их управляющих. И «пиччьотти», присоединившиеся к «Тысяче», воображают, что началась социальная война, которая положит конец несправедливости и отдаст земли крестьянам.

И с этого времени начинается победный марш от Калатафими до Палермо, так как энтузиазм крестьян, сицилийское восстание внушают страх бурбонской армии. Они ведут себя, как войска, оказавшиеся в изоляции в крестьянской враждебной стране. Они убивают, грабят и жгут деревни, вызывая новые взрывы гнева, усиливая волну ненависти, которая вскоре накроет их с головой.

В маленьких городах — Алькамо, Партинико — «Тысячу» встречали с энтузиазмом. Подчеркивая героизм своих солдат, Гарибальди говорит о том, какое несчастье — сражаться против «итальянских солдат». Что касается местного населения, оно убивает бурбонских солдат «столько, сколько сможет».

«Какое ужасное зрелище! Мы находили на улицах трупы бурбонских солдат, съеденные собаками! Это были трупы итальянцев, убитых итальянцами: если бы они были свободными гражданами, они служили бы делу своей угнетенной родины, вместо этого из-за ненависти, спровоцированной их продажными хозяевами, они уничтожены, разорваны на куски собственными братьями с жестокостью, способной привести в ужас гиен!»

Изувеченные трупы, солдаты, сожженные в печах: тысячелетиями угнетаемые, задавленные нищетой, крестьяне дали выход ненависти и насилию, опережающих колонну Гарибальди, идущую к Палермо.

Гарибальди проявил себя, как тонкий стратег, деля свои войска на две группы, умело используя присоединившиеся к нему банды, особенности рельефа, дождь и густой туман, позволяющий маскировать маневры. Он использовал приманку — маленькую колонну, чтобы увести врага от Палермо, и дошел, таким образом, до Мизилмери, затем Гибилросса, недалеко от сицилийской столицы. Враг устремился к Корлеоне, в глубь Сицилии, преследуя гарибальдийский обоз. Приманка великолепно сыграла свою роль.

Но нужно было принять решение: Палермо, столица острова, была прекрасно защищена. Генерал Ланца располагал там, по крайней мере, двадцатью тысячами солдат. Гарибальди, несмотря на присоединившихся к нему сицилийцев, мог использовать для штурма всего несколько тысяч человек. Но падение Палермо в кратчайший срок положило бы конец власти Бурбонов над всей Сицилией. Следовательно, необходимо было атаковать город.

26 мая, приняв у себя в лагере многочисленных иностранцев — англичан и американцев, которые явно проявляют симпатию, предлагая оружие, Гарибальди во главе трех тысяч человек спускается по узкой тропинке от Джибилросса к главной дороге, ведущей к Порта Термини.

Через несколько часов после жестоких боев «Тысяча» входит в город, сметая баррикады, сооруженные солдатами генерала Ланца.

Открываются окна, жители Палермо приветствуют гарибальдийцев. Центр столицы взят. Но враг еще не побежден. Ланца собрал своих людей в крепости Кастелламаре, в его руках Палаццо Реале. Его пушки простреливают улицы. А из порта, где они стоят на якоре, неаполитанские суда бомбардируют город.

Бой за Палермо начался.

Город имеет форму прямоугольника, с широким променадом вдоль берега моря. С приходом Гарибальди началось настоящее восстание.

Бьют в набат. Женщины, дети, священники, францисканцы и, конечно, вся мужская часть населения, молодые горожане, патриоты вместе с пиччьоти — все строят баррикады. Повторяются сцены, знакомые всем восставшим городам: женщины бросают из окон стулья и матрацы, чтобы создать заграждения.

Перед лицом населения, освободившегося от страха, генерал Ланца и начальник палермской полиции Манискалько могут только попытаться терроризировать город.

Артиллерийские орудия форта Кастелламаре начали обстрел городских кварталов, но когда через равные промежутки времени стали падать люди, все население города сплотилось вокруг Гарибальди. В ночь на 27-е, под продолжающимся обстрелом, город освещен не только огнем пожара: это жители на свой лад, бросив вызов властям, приветствуют приход Гарибальди.