Джузеппе Гарибальди - [42]

Как бы глубоки ни были приступы меланхолии, Гарибальди остался самим собой.

В этих условиях только гордость могла помочь выжить надежде.

Для Гарибальди надеждой — так как раздробленная Италия была прикована к своим господам — могло быть только море.

Ему сорок четыре года. Его часто мучают приступы лихорадки или артрита, но он по-прежнему силен. Он все тот же моряк, не утративший своего мастерства. Он будет плавать капитаном на торговых судах — через Тихий океан, вдоль берегов Китая и индокитайского полуострова, в водах Австралии и Новой Зеландии, огибая мыс Горн, прежде чем подняться к Бостону, через Атлантику в Англию и оттуда в Италию.

Эти кругосветные плавания (между 1851-м и 1854 годами) говорят о том, что Гарибальди не был в море случайным человеком. Об этом забывают, так как его военная и политическая слава отодвинула на второй план его морскую профессию, а он был высочайшим профессионалом. И среди множества жизней, прожитых Гарибальди, жизнь капитана дальнего плавания — тоже была удачной. Не каждому моряку удавалось провести тяжело нагруженное торговое судно через Тихий океан и справиться с волнами у мыса Горн. А Гарибальди удавалось. И не раз. И эта профессия, которой он посвятил себя с юности, во многом определила его поведение и характер. Он — человек действия. Стоя на капитанском мостике, он несет ответственность за все. Он — человек пространства и горизонта, а не города.

Он также человек размышления и мечты, так как плавание длится долго: чтобы переплыть Тихий океан, нужно много месяцев. Он может писать, думать об этой длинной полосе своей жизни, которая пронеслась в хаосе событий.

«Что такое люди и века для моря, их уносит набежавшая волна», — сказал неизвестный греческий поэт. Пришла мудрость, отстраненность от собственных поступков. Он не изменил своим убеждениям. Но в сорок четыре года после бурной жизни наступило затишье, полоса раздумий.

В конце концов, важно не то, какой парус ты поднял, выйдя в океан, а то, доплыл ли ты до берега, сохранив в целости экипаж, судно и груз.

Юнга, совершивший свое первое плавание в Одессу, теперь капитан корабля, входящего в Кантонский порт.

Столько разочарований, столько пережито и выстрадано, но это в жизни сбылось. Он не все потерял.

Под именем Джузеппе Пане, под которым он уже жил в Марселе в 1834 году, после того как был приговорен к смерти, он садится в Нью-Йорке на борт парохода «Прометеус», направляющегося в Нуэво-Чагрес, порт на побережье Панамы.

Он сопровождает своего друга Франческо Карпането в Лиму на берегу Тихого океана, там они получат «Сан-Джорджо», судно, принадлежащее Карпането, прибывшее из Генуи.

Панамский канал еще не был прорыт, и Гарибальди и Карпането пересекают перешеек Центральной Америки. Из Нуэво-Чагреса они добрались до порта Никарагуа — Сан-Хуан-дель-Норте. Оттуда они поднимаются в пироге по реке Сан-Хуан до озера Никарагуа. В Гранаде, на берегу озера, Карпането начинает свои коммерческие операции, они будут проходить по всему перешейку, и друзья совершат много рейсов, поднимаясь по реке Крус к Панаме.

Жизнь, которую пришлось вести Гарибальди, еще раз поражает своим разнообразием: в этом мире XIX века, когда пути сообщения неудобны и медленны, он плавает по многим рекам, в негостеприимных местах, встречаясь с итальянцами, затерянными в этих глухих краях; они-то и помогают ему, когда он снова становится жертвой приступов лихорадки.

Новые люди, новые встречи; его жизненный опыт ширится, обогащается.

Так, когда оправившись от болезни, он попадает в Паиту, маленький городок на северном побережье Перу, где он проводит день, его вводят в дом «великодушнейшей дамы города», донны Мануэлиты де Саэнс. У нее парализованы ноги, она уже многие годы прикована к постели, но она принимает Гарибальди и делится с ним своими воспоминаниями. Она была подругой Симона Боливара и хорошо знает жизнь освободителя Центральной Америки, так как делила ее с ним. Гарибальди провел у нее целый день, чувствуя символическое значение этой встречи, успокоенный разговором с донной Мануэлитой. «Я уходил от нее, глубоко взволнованный, у нас обоих были слезы на глазах…»

В Нью-Йорке, Гвайакуили, Панаме или в Лиме — где бы теперь ни бросил якорь Гарибальди — его тепло встречает итальянская колония.

В Лиме она проявляет даже свой патриотизм и свою сплоченность: Гарибальди резко ответил одному французу, который неудачно попытался завязать с ним отношения старых ветеранов, — француз сражался в рядах войск генерала Удино против Гарибальди в Риме. Тогда он оскорбил в «Коррео де Лима» этого «карикатурного героя», которого «какие-то европейские писаки превратили в гиганта, когда он всего лишь пигмей». Статья вызвала открытое столкновение между французской и итальянской колониями Лимы. Несмотря на расстояния, страсти живы. Гарибальди не удалось стать просто капитаном торгового судна.

Уроженец Ниццы Пьетро де Негри доверил ему командование судном «Кармен» водоизмещением в четыреста тонн, которое должно было перевозить гуано в Кантон. Долгий путь из Лимы в Каллао, из Каллао в Китай: Гарибальди, отправившийся в плавание 10 января 1852 года, прибыл в Кантон, затем в Амуа и Манилу. Он пересек Индонезийский архипелаг, прошел через пролив дю Басс между Австралией и островом Тасмания. Там, поскольку ему нужно было запастись питьевой водой, он сделал остановку на маленьком островке Хантер.