Джордж Гершвин: Путь к славе - [85]

Спектакль "Повеса" начал свой долгий сценический путь в Алвин Тиэтр 14 октября 1930 года. В день премьеры Гершвин сам стал за дирижерский пульт. "В театре было так жарко, — вспоминал композитор, — что за один вечер я потерял в весе не менее двух килограммов. Однако успех был настолько велик, что я был бы согласен похудеть и на четыре килограмма… Публика, и в особенности критики, были в восторге".

Успеху спектакля этого, по мнению одного нью-йоркского критика, "нескончаемого и бьющего ключом веселья" в немалой степени способствовали исполнители. Джинджер Роджерс, только что с триумфом снявшаяся в своей первой кинокартине "Молодой человек из Манхэттена" (Young Man of Manhattan), сыграла в спектакле роль Молли. Аллен Кернс, ветеран многих гершвиновских мюзиклов, исполнил партию Данни, а Уилли Хауард, благодаря своему характерному еврейскому акценту, врожденному чувству комического и дару пародиста, с блеском выступил в роли Гибера Голдфарба. Каждый из этих исполнителей, обладая отточенным мастерством, мог по праву стать звездой спектакля. Однако наибольший успех выпал на долю молодой и до того неизвестной актрисы, артистизм и обаяние личности которой подобно тропическому циклону увлекли за собой всех присутствовавших на премьере зрителей. Мощь ее "трубного голоса", эффект, производимый им на сознание слушателей, чем-то напоминал неумолимую мощь заводского молота. Так впервые появилась на сцене музыкального театра Этель Мерман. Ее первый выход в роли Кэт Фозергилл, жены управляющего игорным залом казино, в узкой черной шелковой юбке с разрезом до колена и красной декольтированной блузке, исполняющей знаменитый номер "Сэм и Далила", произвел сенсацию. Энтузиазм и восторг Айры Гершвина по этому поводу был безграничен. Особое впечатление на него произвело вокальное обыгрывание певицей двух слэнговых словечек: ’’hooch" (виски) и "kootch" (намек на восточный танец живота под названием ’’hootchy-kootchy", ставший популярным со времен Всемирной Чикагской ярмарки 1883 года), мастерски спетое на одном дыхании в стиле блюз. "Эти слова, — пишет Айра, — нужно произносить не, hoo-ch" или "коо-tch", то есть как двусложные, а как односложные, на одном ударении. Мне удалось добиться обратного благодаря способности Мерман тянуть звук любой трудности сколько угодно времени. Немногие певицы смогут протянуть "коо" ("ку-у") на семь тактов… увенчав его в конце потрясающе убедительным, tch" ("ч") ".

В песне "Я ощущаю ритм" (I Got Rhythm), и без того начиненной количеством динамита, достаточным для того, чтобы разнести сцену на мелкие кусочки, Мерман увеличивает "взрывоопасность" номера, придав голосу полетность, сравнимую разве что со звуками трубы Луи Армстронга. Когда во втором припеве она выдерживает верхнее до на протяжении шестнадцати тактов, в то время как оркестр продолжает играть мелодию, становится очевидно, что Алвин Тиэтр, как и музыкальный театр в целом, навсегда покорены ею.

Исполнение третьей песни "Боже, что сделала со мной любовь!" (Boy! What Love Has Done to Me!) произвело не меньший эффект. ’’Уверенность, чувство ритма и мастерство исполнения… и этот феноменальный голос, доходящий не только до задних рядов, но и прекрасно слышный в холле театра" (по словам Айры) были гарантией того, что эта песня, как и две другие, вызовет гром аплодисментов.

До этого спектакля Этель Мерман пела в ночных клубах, на вечеринках и свадьбах. Успешное выступление в театре Парамаунт в Бруклине привлекло к ней внимание Винтона Фридли, в то время подыскивавшего исполнителей для "Повесы". Он пригласил ее прослушаться на квартиру Гершвина на Риверсайд-драйв. Мерман спела несколько свинговых песен, включая "Вылитый ты" (Exactly Like You) и "Невинная ложь" (Little White Lies). "Ни в коем случае не позволяйте никому учить вас пению, — сказал ей Гершвин. — Это вам только повредит". Затем он сыграл три номера, которые сочинил специально для роли Кэт Фозергилл в шоу. Вот как описывает свое знакомство с Гершвином Мерман:

Это была моя первая встреча с Джорджем Гершвином, и, не побоюсь показаться слишком выспренной, для меня это было равнозначно знакомству с самим Богом. Представьте себе великого Гершвина, садящегося за рояль, чтобы сыграть для меня свои песни. Неудивительно, что я чувствовала себя так, как будто у меня отнялся язык. Сыграв "Я ощущаю ритм", он сказал: "Если что-то в песне вам не нравится, я с удовольствием переделаю ее". Мне все понравилось, и я никогда не забуду впечатления, которое произвел на меня Гершвин. Я улыбнулась и закивала головой, не сказав при этом ни слова. Я думала о том, как облечь свое впечатление в слова. Он повторил: "Если вам что-то не нравится в этих песнях, мисс Мерман, я с большим удовольствием переработаю их". Но дело было не в песнях. Просто я была, как в тумане, сквозь который до меня донесся мой собственный голос: "Очень милые песни, г-н Гершвин". Некоторые из тех, кому я повторила эту сцену позднее, считают мой ответ весьма забавным, как если бы я снизошла до похвалы великому Гершвину. Я была настолько опьянена необычностью всего происходящего со мной, что в тот момент была способна сказать все что угодно. И все же важно не то, что и как я сказал, а то, что хотела смиренно выразить свою искреннюю благодарность. Это уж точно.