Джордж Гершвин: Путь к славе - [50]

С.Н. Берман так описывает свой визит в семейство Гершвинов[32]:

Я довольно долго и безрезультатно звонил, стоя у входной двери. Сквозь занавешенные стекла двери я различил снующие внутри фигуры людей и продолжал нетерпеливо звонить. Никакой реакции. Наконец я толкнул дверь и вошел внутрь. В холле курили трое или четверо молодых людей, совершенно мне незнакомых. Заглянув в бильярдную, я увидел усердно гоняющих шары игроков. Никого из них я не знал. На мой вопрос о Джордже или Айре никто не потрудился ответить, лишь один из них сделал еле заметный жест в сторону верхних этажей. Поднявшись на следующий этаж, я увидел новую группу людей. В одном из них я с трудом узнал знакомого со 110-й улицы и спросил его, где Джордж и Айра. Он сказал, что наверху. На третьем этаже я нашел только что пришедшего Артура, который, естественно, не мог ответить на мой вопрос. На четвертом этаже я, наконец, получил ответ на свой вопль дошедшего до ручки визитера. Я услышал голос Айры, приглашавшего меня подняться на пятый этаж. "Где Джордж?" — сурово вопросил я. "Он снял свою прежнюю комнату в отеле за углом. Говорит, что нуждается в уединении".

Когда слишком поджимали сроки, Джордж нередко спасался от суматошного быта своего дома, снимая двухкомнатный номер в гостинице Уайтхолл, что на углу 110-й улицы и Бродвея. Началось это, когда семья жила на углу 110-й улицы и авеню Амстердам, в доме, всегда полном друзей и родственников, и позднее, на 103-й улице. Но столь желанное уединение оказывалось эфемерным, так как вслед за Джорджем всегда увязывалась шумная свита близких друзей и коллег.

Чаще всего Гершвина можно было найти на пятом этаже. Здесь стоял его любимый рояль фирмы Стейнвей (два других были на нижних этажах, где жили остальные члены семьи), находились его книги и ноты и дорогие для композитора памятные сувениры. Стены были увешаны фотографиями знаменитостей с дарственными надписями вместе с портретами любимых композиторов, заказанных Джорджем у Уилла Коттона. Позже на одной из стен появилась вставленная в рамку афиша Концерта для фортепиано Гершвина, исполненного автором в Париже, а некоторые из фотографий композиторов уступили место пяти литографиям Джорджа Беллоуза.

Здесь он сочинял свои композиции, не обращая внимания на постоянный шум, доносящийся снизу. Вероятно, стремясь к необходимому для работы уединению, Гершвин в этот период приобретает привычку работать по ночам, часто до самого утра. Голый по пояс, с неизменной сигарой во рту, он просиживал у рояля помногу часов, неутомимо разрабатывая свои музыкальные идеи. Идей у него всегда было намного больше, чем он мог использовать. Однажды, обнаружив потерю записной книжки, содержавшей материал для более чем сорока песен, он заметил без тени беспокойства, что у него достаточно новых вещей, чтобы оплакивать потерю старых. Однако песенный материал — всего лишь сырье, требующее тщательной и большой работы. Нужно найти соответствующую форму, отшлифовать ее до блеска, найти единственно необходимую фразу, которая придаст произведению индивидуальность. Все это требует от композитора большого самоотверженного труда, долгих часов кропотливой работы над каждой деталью произведения.

Джордж охотно принимал у себя на пятом этаже нескончаемую череду посетителей: журналистов, пришедших взять интервью; всемирно известных музыкантов, желающих познакомиться с ним и выразить свое восхищение его музыкой; начинающих композиторов, пишущих и серьезную и популярную музыку, нуждающихся в помощи и совете; людей из мира театра и концертной сцены, пришедших обсудить свои проекты. Одной из самых привлекательных черт Гершвина было то, что он с одинаковым радушием принимал как студента колледжа, пришедшего взять у него интервью для студенческой газеты или просто за автографом, так и музыкального редактора крупной газеты. Известно несколько случаев, когда он играл с большим увлечением в течение нескольких часов для аудитории, состоявшей из одного слушателя — юного почитателя его таланта. Он с равной теплотой мог выслушать какого-нибудь неизвестного музыканта, нуждающегося в руководстве, и знаменитого маэстро, чья репутация в музыкальном мире не подлежала сомнению. Двери его дома были открыты для всех. Он всегда находил время для тех, кто желал поговорить с ним по телефону. Щедрость, с какой он дарил свое время, доходила до экстравагантности, и никакая занятость не могла заставить его измениться в этом отношении.

Пятый этаж был местом, где Джордж развлекал своих многочисленных друзей веселыми вечеринками, профессиональными разговорами, и, конечно, часами играя на рояле. Но здесь проходила лишь часть его светской жизни. Другая, более насыщенная, протекала в домах известных представителей нью-йоркского общества, где он был желанным гостем. Здесь он встречался с влиятельными представителями различных профессий, многие из которых стали его друзьями. Помимо тех, о ком уже было сказано, Гершвин познакомился с Отто X. Каном (с дочерью которого Джордж в тот период часто встречался) и Яшей Хейфецом. К этому кругу принадлежали также Мэри Хойт Уайборг, в чьем доме в начале 1925 года Гершвин впервые встретил Игоря Стравинского; Конде Наст, издатель журнала, двоюродный брат Жюля Гланзера; Жюль Гланзер; мистер и миссис Сидней Фиш; Эдсел Форд; польский скрипач-виртуоз Пол Кохански; Кол Портер; Самьюэл Чотсинофф, в то время критик нью-йоркского журнала "Уорлд", и многие другие.