Джон Лоу. Игрок в тени короны - [2]
— Да сохранит Бог вашу красоту, милорд! Подайте нам одну из этих золотых кругляшек! Вряд ли найдётся ещё такой прекрасный господин, который заплатил бы столько простому человеку. Поверьте, доставило бы истинное удовольствие Пэту Моллоу, вот этому моему товарищу, да и мне самому, Терри О’Флагерти, носить вашу честь и совсем даром. Право, — носильщик опять приподнял шапку, — мы бы сами охотно дали гинею[4] — конечно, если бы она у нас была — единственно лишь за удовольствие и честь принести вас из гостиницы Гуммумса в Ковент-Гарден[5]. Не так ли, Пэт?
— Истинная правда, Терри! — отвечал другой. — Ей-богу, сэр — самый благородный на вид седок, которого мы когда-либо носили, и событие это следовало бы ознаменовать тем, чтобы либо вы нам, либо мы вам дали гинею.
— Тогда это приходится сделать мне, — сказал джентльмен, давая им желанную монету. — По-видимому, вы узнали, что я приезжий в Лондоне, — прибавил он с улыбкой.
— Не взаправду это вы говорите, ваша честь! — воскликнул Терри с притворным изумлением. — Вот этого мы совсем не ожидали. Так вы иностранец, сэр? Подумай только, Пэт, господин говорит, что он иностранец, а мы приняли его за настоящего, коренного лондонца.
— Я бы ни за что не догадался! — воскликнул другой носильщик. — Да если посмотришь на прекрасные манеры и одежду его чести, и особенно если услышишь, как он говорит, то никогда не примешь его за француза.
— Да я и не француз, мой милый, — отвечал господин. — Я шотландец и только что прибыл из Эдинбурга[6]. Я до сих пор ещё ни разу не был в Лондоне.
— Тогда милости просим в наш город, — прибавил Терри. — Хотелось бы, чтобы было побольше таких шотландцев. Но не многие переезжают через этот Твид[7] с таким туго набитым кошельком и со столь щедрой рукой, как у вашей чести. Если у ваших земляков и водятся какие-нибудь деньжонки, они накрепко застёгивают свои карманы. Мы же выпьем стаканчик шафрановки за долгую жизнь и счастье вашей чести прежде, чем постареем на час.
— Ей-богу, выпьем! — воскликнул товарищ Пэт. — Но мы любим произносить здравицу с именем — как-то веселее пить тогда.
— Будь я проклят, если ваша честь не носит благородного имени! — воскликнул Терри. — Может быть, даже имени самого великого герцога Аргайльского[8].
— Нет, вы снова ошибаетесь, мой милый. Я простой шотландский дворянин, без всяких притязаний на титул. В моей стране меня знают господином Лоу Лористоном.
— Какое славное имя! — заметил Терри. — Я часто слышал о нём. Не был разве первый Лаа из Лэрристауна известным судьёй, ваша честь?
— Первый Лористон, мой отец, был золотых дел мастером в Эдинбурге, — отвечал Лоу. — Лет двадцать тому назад он купил у Дэлглишей поместье Лористон, от которого и происходит моё имя. Теперь вы узнали обо мне, кто я и что я. Думаю, ваше любопытство вполне удовлетворено.
— Бог с вами, ваша честь! Это вовсе не любопытство, а интерес, — ответил Терри с низким поклоном. — Мы оба вполне ценим вашу великую снисходительность, что вы оказываете нам доверие. Прекрасное имя вы получили, господин Лаа Лэрристаун. И, наверно, об этом имени скоро будут говорить по всему свету. Вы не осерчаете на меня, если скажу, что вам на роду суждено большое счастье — вижу это по вашему лицу. Вы наживёте более богатств, чем сумеете прожить, и достигнете высшего положения, чем то, которого надеетесь достигнуть.
— Откуда знаешь ты, хитрец, сколько я надеюсь нажить и какого положения желаю достигнуть? — воскликнул Лоу. — Но вы более близки к истине, чем прежде. Я обладаю планом, который несомненно сделает меня богатым и неизбежно доставит мне такое высокое положение, о котором я только могу мечтать.
— А что я говорил? — воскликнул обрадованный Терри. — Я — настоящий пророк, если только пророки существовали когда-нибудь. Я тотчас догадался, что вы, ваша честь, большой изобретатель.
— Если бы шотландский парламент[9] принял план, который я предлагал ему, то мог бы обогатить страну, — заметил Лоу.
— Какие же тупые головы в шотландском парламенте, коли они не приняли вашего плана! — ответил Терри, пожимая с презрением плечами. — Но вы увидите, что члены английского парламента более заботятся о своих интересах. Я желаю только, чтобы ваша честь научили Пэта и меня, как утроить наш капитал и превратить одну гинею в три?
— Я мог бы научить вас, как сделать сто гиней из одной и тысячу из ста, — заметил Лоу. — Но я держу это в секрете, про себя.
— Нет ничего удивительного, — прибавил Терри с несколько недоверчивым смешком. — Никогда не следует учить всех, как сделаться богатым. Право, ваша честь, должно быть, ещё больший колдун, чем те седые бороды, которых мы видели в лавке. Они сидят перед большой печью, уткнувшись в стеклянные бутылки с длинным горлышком, и делают из свинца золото.
