Джон Браун - [49]

— Капитан, что вы делаете? Капитан, поберегите себя! — восклицали то Андерсон, то Стевенс. — Вас убьют, капитан!

— Не волнуйтесь, друзья мои, пули не трогают тех, кто бьется за правое дело, — говорил, усмехаясь, Браун.

Бойцы переводили взгляд на своих раненых и вздыхали: капитана ничто не могло переубедить.

— Нам недолго осталось ждать. Набат поднял негров на всех окрестных плантациях. Они придут к нам, и мы вместе ударим на врага, — твердил беспрестанно Браун.

Не обращая внимания на пули, летавшие вокруг его головы. Джон Браун пересек двор и направился к караульному помещению. Сейчас в маленьком домике находились заложники, взятые ночью людьми капитана. Сюда выстрелы долетали глуше. У двери на карауле стоял «Наполеон».

Джон Браун вошел в караулку и огляделся. На скамьях и стульях сидело и лежало самое пестрое общество, какое ему когда-либо приходилось видеть. Были тут люди в длинных ночных рубахах, с лысинами, повязанными теплой фланелью, и джентльмены в синих вечерних фраках с золотыми цепочками, выглядывавшими из-под жилетов. Вся эта компания жаловалась, сыпала проклятиями и брезгливо сторонилась негров, забегавших в караулку погреться или взять винтовку. При входе Брауна наступила тишина. Все взгляды обратились к нему. Еле слышный шепот пронесся по комнате: «Старый Браун… Браун из Осоатоми…» О, все отлично знали, кто такой Браун Осоатомский! Со времени канзасской войны они охотились за Брауном.

И вот теперь он здесь, перед ними!

Внезапно в караулке поднялся невообразимый шум. Цилиндры и фланелевые колпаки, халаты и фраки — все это подступило к капитацу, кричало и размахивало кулаками.

— Есть! — рычали цилиндры и колпаки. — Дайте нам, чорт возьми, поесть!

— Что вы с нами делаете? — вторили им халаты и фраки. — Как вы смеете держать нас в этой конуре?!

— Ваши аболиционисты, сэр, просто бандиты. Если вы хотите уморить нас голодом, скажите нам это прямо! — завизжал старикашка в вязаном белье, с абсолютно голой головой.

На него зашикали:

— Тс… Мистер Олстэд, вы погубите нас всех…

Капитан поднял руку. Наступила тишина.

— Мне очень жаль, джентльмены, — сказал он спокойно, — но тут ничего не поделаешь. Мои люди не ели целые сутки.

Из сорока пленных он быстро и почти не глядя отобрал пятнадцать человек, в том числе Вашингтона, Олстэда и нескольких служащих оружейного завода.

— Пожалуйте за мной, — сказал он им.

— Что вы собираетесь с нами делать? — визгливо закричал Олстэд.

Не отвечая, Браун провел их в машинную и жестом указал на место у задней стены:

— Теперь, когда вы переведены сюда, ваши родные там, снаружи, наверное, постесняются так палить в нас. Это послужит нам хорошим прикрытием. Да и вы здесь под защитой моих бойцов будете в большей безопасности. Я попрошу вас, джентльмены, написать вашим друзьям и родным, чтоб они прислали в качестве выкупа за вас своих невольников. Я возвращу вам свободу, как только негры явятся сюда.

Потом, обращаясь к Вашингтону:

— Вас, сэр, мне пришлось взять потому, что вы непременно пришли бы на помощь губернатору Виргинии и помешали бы мне. Кроме того, имя ваше, как моего пленника, произведет известное впечатление на местных жителей.

Вашингтон молчал, презрительно выпятив нижнюю губу: он не желал разговаривать с этим «старым конокрадом», опоясанным саблей его знаменитого предка.

Один из пленных выглянул в окно и начал подавать отчаянные знаки осаждающим.

— Не стреляйте, — жалобно кричал он, — вы убьете своих! Мы все сидим здесь. Ради самого неба, прекратите огонь!

Но «добровольцы» не обращали никакого внимания на его крики, они во что бы то ни стало хотели захватить проклятых янки. Кроме того, они жаждали пустить в ход оружие, висевшее много лет без дела в их домах. Теперь из всех окон, направленных на арсенал, торчали дула винтовок.

Браун подозвал к себе Вила Томпсона: необходимо добиться хотя бы временного перемирия. Пусть Томпсон возьмет кого-нибудь из пленных и отправится к осаждающим для переговоров.

Вил повиновался и, слегка приоткрыв ворота, выскользнул на улицу. Но едва успел он показаться за воротами, как раздался торжествующий вопль врагов. Десятки людей набросились на парламентера, смяли его, связали и потащили к зданию гостиницы. Наконец-то, один из этих ненавистных янки в их руках!

Племянник городского мэра, Харри Хэнтер, и плантатор Чемберс первыми ворвались в гостиницу и приставили револьверы к голове Томпсона. Трактирщица набросилась на них: она не хочет, чтоб ей портили кровью ее ковры, пусть джентльмены выбирают другое место для расправы! Тогда они вытащили свою жертву во двор. Томпсон был очень бледен.

— Вы отнимаете у меня жизнь, но восемьдесят миллионов подымутся, чтобы отомстить за меня, — сказал он своим палачам. — Помните, рабы будут освобождены во что бы то ни стало!

Два джентльмена зажали ему рот и выпустили в него дюжину пуль. Потом они стащили Томпсона на мост и спихнули его безжизненное тело в воду. Толпа виргинцев восторженно галдела, и долго еще слышали бойцы в арсенале победные крики врагов.

— Вот ваша этика, джентльмены, — горько усмехнувшись, сказал Браун заложникам. — По-видимому, честная игра вам незнакома.