Джоконда - [11]

Арина, вероятно, и сама чувствует свою конкурентную недостаточность. На другой день после «петербургской селекции» я получаю от неё по электронной почте письмо, где она всё же просит сделать ей вторую прошивку. Собственно, даже не просит, а умоляет. Текст преисполнен восклицаний, бурных эмоций, неумеренных комплиментов мне как «настоящему мастеру ментоскопирования», странных намёков, эротических обещаний, от которых у меня краска приливает к лицу (а вроде бы я уже ко всему привык), безумных клятв и так далее, и тому подобное — всей той чуши, которую девушка может нагородить, находясь в полуобморочном состоянии.

Я вежливо отвечаю ей, что вторая прошивка, как вам, дорогая Арина, несомненно, известно, запрещена законом, её делают только в исключительных случаях, в центрах реабилитации, по особому разрешению медицинской комиссии. К тому же прошу меня извинить: я сейчас чрезвычайно перегружен работой, нет времени, не могу брать на себя никаких дополнительных обязательств.

Я стараюсь, чтобы в моём ответе чувствовалось непрошибаемое равнодушие. «Синдром непризнания» — это серьёзное психологическое испытание практически для любого творческого человека. Тот же Набоков, у которого до «Лолиты» много лет были мизерные тиражи, раздражённо писал о всяких там сартрах и фолкнерах, этих ничтожных фиглярах буржуазной культуры, кривляющихся на подмостках. И это Набоков, огромный талант, он всё же понимал, кто он есть. А у людей менее одарённых иногда напрочь срывает крышу. Я уже нагляделся на всякого рода истерики. И потому, отправив письмо, я копирую из договора с Ариной её портрет и заношу его в домовую опцию «нежелательные посетители». Теперь, если даже Арина за компанию с кем-то проникнет в мою парадную, охранная система, идентифицировав её через камеры, потребует, чтобы она немедленно удалилась, а если этого не произойдёт, через десять минут приедет полиция.

Никакой вины я за собой не чувствую. Я ведь её предупреждал? Предупреждал, и самым серьёзным образом. Она меня не послушала? Не послушала. Всё. Пусть дальше живёт, как хочет. Я более не желаю ничего о ней знать.

Здесь я сам с собой немного лукавлю. Финал «Карусели» я, разумеется, смотреть буду. Если уж там объявят мою прошивку, я просто обязан глянуть, что из этого получилось. Но в остальном — это да. Я действительно ничего больше знать о ней не хочу. Пошли они к чёрту, эти полусвихнутые девочки из провинции!

* * *

И всё-таки я сталкиваюсь с Ариной ещё раз.

Происходит это вполне закономерно. Всю следующую неделю я по просьбе Патая, почти не вылезая из дома, занимаюсь экстремальным шоу «Наша война». В медиапространстве оно появилось всего месяца полтора назад, когда генерал Упама Сошон, командующий повстанцами тхету в Центральной Африке, объявил подписку на планируемые им боевые действия: он может сразу же двинуть свои войска на столицу страны Рангапор и попытаться её захватить, не глядя ни на какие потери, а может сначала завоевать провинцию Табба, где имеются и морской порт, и богатые урановые рудники. Стоимость подписки — сто долларов. Несмотря на протесты ряда общественных организаций, рейтинг этого шоу тут же взлетел до небес. Тем более, что после пилотного голосования: брать ли ближайший к фронту областной центр Наг-Бартар или нанести удар вдоль шоссе, с запада на восток пересекающего страну, когда большинство высказалось за Наг-Бартар, генерал Упама эффектным штурмом взял город и в прямом эфире поблагодарил подписчиков за три миллиона долларов, собранных в его фонд для данной боевой операции.

Правда, через некоторое время выяснилось, что война — это не только кровавые, зрелищные сражения, от которых захватывает дух, но ещё и долгая, в целом занудливая подготовка к ним: доставка оружия, амуниции, боеприпасов, переформирование войск, маневрирование, сосредоточение, скучные рутинные марши, могущие занять несколько дней, а то и недель. Даже уличные бои, прямые огневые контакты, в реальном времени транслирующиеся в эфир, представляют собой сплошной хаос, в котором обычному зрителю трудно что-то понять. Рейтинги шоу начали также стремительно падать. И хотя изобретательный генерал поставил сейчас на голосование острый вопрос: расстреливать ли четыреста двадцать пять солдат племени латху, пленённых в Наг-Бартаре, или пока сохранить им жизнь (интересно, что голоса подписчиков разделились здесь половина на половину) — спасти шоу это уже не могло. К тому же множество стран немедленно ввело строгий запрет на трансляцию у себя этого интернет-канала.

Патай попросил меня — чисто технически — посмотреть, нельзя ли аналогичную модель использовать и у нас. Конечно, не на основе войны, этого не разрешат, а, например, в виде реалити-шоу на выборах мэра города: подписчики будут открытым голосованием определять и выдвижение кандидатов, и основные пункты их политической ориентации, и стратегию их действий в течение всего электорального цикла.

Мысль интересная. Мне кажется, что из этого в самом деле может получиться перспективный проект. И финансирование для начального этапа раскрута под такую идею, скорее всего, найти будет нетрудно.