Джоконда - [12]

В общем, я всю неделю вкалываю как маленький гномик, лишь в конце её выбираюсь на презентацию, которую Патай устраивает для победителей отборочных туров. Происходит она в мансарде на крыше старинного здания, в центре города, народу не слишком много, поскольку приглашены сюда не бестолковые покемоны, а исключительно бюргеры. То есть, конечно, те же самые покемоны, но с хорошими деньгами, которые они способны вложить в «Карусель». Висит в воздухе приглушённый гул голосов, вращается в бесстрастном электрическом свете круговорот улыбок, встречных приветствий и комплиментов. В меня тут же вцепляется депутат, которому я недавно сделал прошивку, и долго трясёт мне руку, благодаря за отлично выполненную работу. Оказывается, рейтинг у него вырос аж на сорок один процент. Слушаю я его вполуха. Мне не до него: взглядом я пытаюсь обнаружить Арину. Вот она вроде бы мелькнула на противоположном конце галереи, но пока я, выдравшись из депутатских объятий, протискиваюсь туда, её уже нет. Нет её и у демонстрационного визуала, хотя другие авторы, как часовые, замерли у своих картин. Между прочим, сам визуал уже продан, более того, как указывает счётчик, подключенный к нему, вместе с оригиналом проданы уже почти семьдесят «авторских копий».

— Неплохо, — говорит Патай, подойдя ко мне со спины. — Честное слово, даже очень неплохо. По продажам пока лидирует, ещё штук пятьдесят-семьдесят мы запросто продадим…

— А сама она где?

— Ну где-то здесь… — Патай оглядывается и, убедившись, что никто нас не слышит, добавляет, понизив голос до шепота: — Слушай, по-моему, она всё-таки чокнутая. Причём не играет, а у неё действительно в голове — таракан. Здоровый такой, чёрного цвета, с усиками… Представляешь, я с ней даже не переспал… бр-р-р… совершенно никакого желания. — Впрочем, тут же жизнерадостно добавляет: — Надеюсь, в финале она нам устроит грандиозный скандал.

Патай ещё не знает, что его ждёт.

Впрочем, я в данный момент этого тоже не знаю.

Не знает даже сама Арина.

В конце концов я её нахожу. К мансарде примыкает терраса, отделённая от собственно галереи сплошной стеклянной стеной: невысокое чугунное ограждение, дальше — скат крыши, поблескивающий от дождя. Арина стоит в самом её углу, обеими руками держась за окантовку перил. Туда падает от здания треугольная тень: если не искать специально, то чуть сгорбленную фигуру внутри неё не заметишь. Потыкавшись, я обнаруживаю сбоку такую же стеклянную дверь, но открыть её не решаюсь и, как выясняется тут же, правильно делаю, звякает мой телефон, появляются на экране чёрные буковки текста: «не подходи ко мне, ты — урод, и всех вокруг тоже превращаешь в уродов, понял, я тебя ненавижу», и затем — целый частокол восклицательных знаков.

А когда я поднимаю глаза от бледно-пепельного, светящегося квадрата экрана, выясняется, что Арины на террасе уже нет. Её там нет, её нет, нет её, будто бы и не было никогда. Я стою, вглядываясь в дождевую темноту за стеклом, и не то чтобы вижу, но чувствую, как она, плотно прижимаясь к стене, движется сейчас, переступая по мокрой крыше, огибает мансарду, вздрагивает, щурится, отжимая из-под век воду, порывами ветра летят ей в лицо брызги дождя, а вокруг вселенским табором звёзд дрожат и подмигивают цветные огни мегаполиса, констелляции городского инобытия, самодовольного, самодостаточного, которому ни до нашей жизни, ни до нашей смерти, ни до чего вообще уже давно нет никакого дела…

* * *

Существует целый набор версий о том, кем в действительности был Тино Бономи. Причём все они выстроены не на фактах, а в основном на домыслах, рождённых фантазиями биографов. Одни авторы представляют его как гениального программиста, американца, работавшего в секретной лаборатории АНБ (Агентство национальной безопасности США), но почему-то жаждавшего стать художником. Эта жажда и подтолкнула его использовать в своём творчестве технологию психогенного моделирования, первоначально созданную исключительно для военных целей. Другие авторы, напротив, считают его талантливым живописцем, коренным итальянцем, вынужденным для заработка заниматься рекламным дизайном и совершенно случайно наткнувшимся на метод прошивки. Просто технологическая база рекламы уже вплотную приблизилась к этому уровню: не предложи прошивку Бономи, это сделал бы кто-то другой. Третьи утверждают, и не без оснований, что даже само имя Тино Бономи — это только никнейм, сетевой псевдоним, носитель которого так и остался не выявленным. Он вынырнул из Даркнета и ушёл обратно в Даркнет. В сети выставлены сотни картин, якобы принадлежащих данному человеку, но ни одной из них эксперты подлинником не признают. Согласно самой распространённой легенде, Бономи уничтожил все свои визуалы в день смерти. Есть также версия, что Тино Бономи — это не отдельная личность, а псевдоним целой группы людей, художников, дизайнеров, программистов, аналог — французские математики, выпускавшие в своё время коллективные монографии под именем Николя Бурбаки. И наконец высказывалось предположение, что Бономи вообще не является человеком, это персонифицированный фантом, искусственный интеллект, спонтанно зародившийся на сцепленных утилитах сети. Последнее, впрочем, кажется не слишком правдоподобным.