Джок. Выбравший тень. Книга 3 - [3]

  На самом деле Александр Невский к этим словам не имеет никакого отношения - в немногих летописных источниках, которые о нем повествуют ("Софийская первая летопись" и "Псковская вторая летопись") нет никаких упоминаний ни этих слов, ни других, хотя бы отдаленно на них похожих.

  Автор этих слов - советский писатель Петр Андреевич Павленко (1899-1951), и впервые появились они в его киносценарии "Александр Невский". Их, согласно сценарию, и произносит главный герой фильма: Кто с мечом к нам войдет, от меча и погибнет. На том стояла и стоит русская земля! Фильм вышел на экраны 1 декабря 1938 г., и с той поры эти слова ассоциируются с именем Александра Невского как его личная, "историческая" фраза.

  Подобное выражение было хорошо известно еще в античном мире, в доевангельские времена. Например, в Древнем Риме оно бытовало в качестве крылатого выражения: Кто воюет мечом, от меча и погибает - Qui gladio ferit, gladio perit.

  Источник: http://letter.com.ua/phrase/index.php?id=1985

  Если бы вам удалось надавать под зад человеку, виноватому в большинстве ваших неприятностей, - вы бы неделю не смогли сидеть.

  Есть на свете яйца подороже яиц Фаберже - свои собственные, например.

Глава 2 Иезуитская

Хотите, чтобы ваши глаза были большими и выразительными? Тужьтесь!

  Сидящие в заключении воины графского сынка, отправились копать последний приют для плохих комедиантов. А два УО (умных очень, не умственно отсталых), попытавшиеся под шумок разоружить охранника, присоединились так сказать, к основному закапываемому составу. Глядя на всю эту похоронную суету, мне отчего-то вспомнилось сакраментальное: 'Где ж мы вас всех хоронить-то будем?!'.

  Моих указаний почти не требовалось. По поводу отнять, поделить и прикопать, местные могли дать мне фору. Ну не люблю я копать!!! Кстати об узилище. Облагороженная человеческими руками система пещер в скалах, сбоку от замка, превратилась в неплохую тюрьму и подвалы для хранения полезностей.

  На допрос подозреваемого я пригласил Каечку и ее сестричек. Вот ведь подлец! (Я имею в виду себя).

  Антураж впечатлял. 'Хозяин' тюрьмы, вразумленный новым бароном расстарался. Было тепло, светло и хорошо видно... весь пыточный инвентарь.

  На допросе конта Вигоса, двадцати лет, единственного наследника и прочая, прочая... присутствовали: баронессы Лимарн, барон Ольт.... Интересно, я теперь Ольт-Лимарн или еще как, навроде Череззаборногузадерищенский или того хуже, какой-нибудь Кислобздеев-Дурнопейко? Надо как-нибудь уточнить, ради интереса.

  '...Что в имени моем'? Но чё-то пока никто не порывался меня поправить. Извините, отвлекся от плавного повествования. ...И маг вне категорий (нах не нужны) - Камит, специалист широкого профиля - Итор, два воина (самый старый и самый молодой) и гоблин Гоша. Кровожадно скалясь и ухая, он звякал жуткими отмычками из моего пояса. Они изображали неизвестные пыточные приспособления.

  Дальше повязка на глаза, 'Аспиринчик'. После укола иголкой, сделанного по моей просьбе Каей - минута жутких криков и стенаний. Потек мальчонка. Никаких выламывания суставов и прочих зверств. Я же иногда местами и цивилизованный.

  Как и подозревала Кая, засаду на её отца и мать организовал злопамятный папаша-граф. Живых свидетелей не осталось. Он умудрился даже магу организовать 'случайное падение' с лошади, со смертельным исходом. Кая порывалась его самолично зарезать, прямо здесь. Еле успокоил! Какая замечательная все-таки у меня жена. А уж справедливая...! Но я, как гуманист со стажем, выдал девочкам по иголке и разрешил его потыкать.

  Чудное заклинание 'Аспиринчик', чудное. Крохотные ранки тут же затягиваются, а вот дивные ощущения остаются.

  Конт, естественно сорвал голос, и с ним произошло стыдное... на что, все почему-то взирали с огромным удовлетворением. Ну, прям как американцы какие-то, с их ниже-поясным юмором.

  - Свободны, - отдал я приказ воинам. - Понятно, ЧТО будет с тем, кого я спрошу, и он осмелится мне соврать?

  Судорожно сглотнув, воины почти синхронно кивнули.

  - Расскажите остальным то, что вы видели и слышали здесь.

  После их ухода мусью Дортоен Вигос поведал еще много всякого, но уже частично интересного. Чем-то имечко этого уродца мне напомнило 'дортуар пепиньерок' у Ильфа и Петрова.

  - Эй, кто там!

  - Да, милорд, - в дверь просунулась чья-то морда. - Отведете это в камеру, - указал на конта - И давайте сюда графа, - коротко распорядился я.

  'Суровый челябинский папа' смог продержаться почти три минуты. Я даже его где-то зауважал. Законченная сволочь, конечно, но воин. Он сын своей эпохи и ничего с этим не поделать. Достоин благородной смерти, от меча.

  - Не имей сто друзей, а имей всех врагов! - одобрил мои действия Сим.

  А папенька все подтвердил. Ну и заодно поведал, уже более узкому кругу заинтересованных лиц, где 'золото и брильянты'. Ну и кой чего еще интересное.

  Следующий 'красавец', доставленный на допрос, оказался бароном Тиоком, тридцати трех лет, владетелем крохотной крепостицы и городка на реке. Вдовцом, обремененным кучей долгов, вместо денег. Когда он начал петь мне 'за жизнь' и угрожать, то я в ответ, поведал ему о своих планах. Высоцкий сказал лучше меня: 'Ох, как он и сетовал! Где закон? Нету, мол...'. Но испробовав 'Аспиринчика' он стал гораздо более трезво мыслить и весьма положительно отнесся к моим доводам. Он правильно решил, чем ТАК радоваться каждый день, лучше уж отмучается сразу.