Джими Хендрикс - [48]

Джими хотел, чтобы на студии всё было под рукой, он хорошо помнил дни, когда у него не было гитары, а усилитель вынужден брать взаймы, только на время выступления. Позже, была Англия и фестиваль на острове Уайт, мы снова встретились, и это была наша последняя встреча, помню, как он говорил мне:

— Надеюсь, что моя студия станет популярной среди музыкантов, а иначе, зачем бы я её строил. Хочу, чтобы им были доступны самые современные нововведения. Надеюсь, всё оборудование самое современное, самых последних моделей, и усилители, и клавиши, и многое другое, и надеюсь, их не надо будет сразу отдавать в ремонт. Помню, когда мы с тобой познакомились, кажется, что это было так давно, у меня не было ни гитары, ни усилителя, и ты мне отдал тогда свою. Я хотел что–то сделать для своих братьев музыкантов, таких прекрасных людей, идущих каждый своим путём.

Уверен, если бы Джими не ушёл тогда, его студия стала бы самой популярной на всём Восточном Побережье вопреки мнению Эрика Бёрдона.

Бёрдон довольно холодно отнёсся к его проекту. Вот как мне он объяснил свою позицию, высказав некоторые свои соображения.

— Не думаю, что это хорошая затея, — сказал он мне. — Но это моё личное мнение. Джими знал это, и я знал, но мы никогда с ним об этом не говорили, нас всегда интересовала больше сама музыка. Но сам бы я никогда не стал там записываться, из–за всей этой нервозности, на меня это плохо действует: терпеть не могу его менеджера — Майка Джеффриса, вот что я хотел сказать.

— Майк Джеффрис привёз нас тогда в Лондон. Мы подписали контакт, но потом, он стал выдавливать из нас каждый пенни. Он имел нас, и это превратилось в систему. Вот какой этот Майк Джеффрис. Это же он проделал и с Джими.

— Когда они с Часом стали его менеджерами, Час взял на себя режиссуру. И надо сказать, у него неплохо получилось. Он был полон идей. Все гастроли, и Монтерей в первую очередь, это идеи Часа. Считаю удачей, что занимался этим Час.

— Думаю, и продюсером он был более удачливым, чем сам Джими, при всём моём уважении. Уверен, только Час знал, что делать с пением Джими. И с наложениями. Тогда как, когда Джими сам занимался наложениями, он плохо понимал, что делать с дорожкой, где записан голос. Моё мнение, заслуга именно Часа, что так хорошо сбалансирован голос с инструментами.

— Но позже Майк Джеффрис захватил весь менеджмент целиком, потому что Час по личным причинам не мог больше работать с Джими, сам знаешь характер Джими. Вот так Джеффрис стал единственным менеджером. К тому же он всё время торчал на студии.

— Вот почему у меня совсем нет желания там записываться. Я был там, однажды, когда записывали дорожку к Волосам.

— Может я не прав, но когда после всей этой грязи на улице спускаешься в подвал, чтобы попасть на студию, знаешь, для меня это тоже, что окрестности Дьенпьенфу после битвы. И, знаешь, думаю, Хендриксу там не место, ему бы быть в Лос—Анжелесе, или в Денвере, или ещё где, или в Сиэтле, например. Ещё я его вижу на Гавайях среди вулканов.

— И, конечно же, в Нью–Йорке, здесь всё.

Наконец открытие, которого так все ждали, 25 августа. Все кто там был, мог буквально купаться в шампанском, в дыму экзотических стран, все пришли с подарками в форме пилюль разного размера в разноцветных упаковках. Все, включая Джими, обкурились до одури. И в таком вот состоянии Джими и Эрик Барретт на следующий день сели в самолёт, не сомкнув за ночь глаз, чтобы вернуться в Англию, где полностью разыграется последний акт…

Глава 9. Последний акт

Занавес готов опуститься, чтобы прервать жизнь одного из величайших героев рок–культуры. На сцене — декорации к последнему акту. Джими Хендрикс вернулся в Англию в самом конце августа 1970 — к осени — когда листья становятся всех цветов радуги. Также и люди, они умирают, чтобы принести новую жизнь в этот мир вечной смерти.

Всё ещё под впечатлением вечеринки по случаю открытия студии Electric Ladyland, Джими и его гастрольный менеджер прибыли в аэропорт Хитроу 27 числа, чтобы возглавить то, что Робин Денселоу назвала «последним величайшим взлётом британских 60–х» — фестиваль на острове Уайт.

Ферма Ист—Афрон, остров Уайт, холодная сырая ночь. После всех этих душевных исканий и бездействия, в которых находился Джими последнее время, у всех музыкальных критиков, чувствующих, что Джими достиг своего творческого конца, был только один невысказанный вопрос: неужели Джими опять это сделает? Неужели он, со своей группой — Билли Коксом и Мич Мичеллом, снова вызовет то магическое волнение и пробудит космическое сознание в душах ожидающих его тысяч людей?

Было уже почти три утра, когда Джими поднялся на сцену и стал настраивать гитару. Непонятно откуда взявшаяся дымка поползла на сцену к тому месту, где стоял Джими, уже готовый начать свой последний концерт. Огромные прожектора прорывали местами мрак ночи, в её законное время, выделенное Небесами, отбрасывая зловещие тени в море безмятежности и создавая бесформенные очертания толпы, разбившейся на укрытые от холода одеялами группы, пытающиеся снять усталость после уикенда полного музыки и наркотиков.