Джек Ричер, или Вечерняя школа - [73]

– Я не знаю.

– Четыре месяца назад ты упомянул дядю Уайли.

– Нас спрашивали, был ли Уайли открытым человеком, хотели знать, о чем он говорил. Но нам нечего рассказать. Он родился в Шугар-Лэнде, в Техасе, и разбирался в крупном рогатом скоте. Как-то раз он сказал мне, что хочет стать владельцем ранчо. Вот, пожалуй, и всё. Он никогда много не болтал. Однажды вечером после того, как закончились тренировки, у нас были очень успешные стрельбы, мы показали отличные результаты против вертолетов, поэтому решили выпить пива и прилично захорошели. Мы договорились рассказать друг другу, почему пошли на военную службу. Только с некоторым налетом загадки. У нас там полно шутников. В общем, нужно было объяснить свое решение одним умным предложением. У меня такие вещи не получаются. Когда пришла моя очередь, я сказал, что поступил на службу в армию для того, чтобы научиться ремеслу, подумав, что в моих словах содержится двойной смысл. Ремесло – ну, к примеру, автомобильный механик или умение убивать людей. Альтернативный вариант, если будет трудно найти работу механика.

– Хороший ответ, – сказал Ричер.

– Однако они его не поняли.

– А что сказал Уайли?

– А он заявил, что пошел в армию из-за того, что дядя рассказывал ему истории про Дэви Крокетта. Получилось коротко и непонятно, как они и хотели. Точно кроссворд. А потом он улыбнулся своей загадочной улыбкой. У него легко получалось быть таинственным. Он всегда таким был.

– Как ты думаешь, что он имел в виду?

– Я помню телевизионный сериал о Дэви Крокетте, смотрел его каждую неделю. Он носил шляпу из шкуры старого енота. Но у меня не возникло желания пойти служить в армию. Поэтому я не знаю, что он имел в виду. Наверное, на этот раз ничего не понял я.

– Просто дядя или он упомянул какое-то имя?

– Не тогда. Но позднее, когда парни стали изводить Уайли из-за того, что он так много говорил о животноводстве, хотя в его родном городе была лишь большая старая фабрика по производству сахара, он сказал, что его дядя Арнольд работал на ранчо до того, как его призвали в армию.

– И это был тот же дядя? Или другой?

Коулман задумался, словно вспоминал членов своей семьи и то, как он их называл. Этот дядя, тот дядя… Была ли какая-то разница?

– Я не знаю, – наконец ответил он. – Уайли был из тех парней, которые всегда старались произнести имя, если появлялась возможность. Старомодная вежливость. Но у него это не получилось в одном таинственном предложении, потому что следовало соблюдать краткость. Поэтому я не могу ответить на ваш вопрос с уверенностью.

– Расскажи мне подробнее о том, как каждый день приближал его к цели. О тайном плане. Каким было его настроение? Это выглядело как некое движение вперед, шаг за шагом, медленно, но верно – или у него бывали взлеты и падения?

– Ни то, ни другое, – ответил Коулман. – Или все вместе. Он никогда не унывал, но ближе к концу становился все более счастливым. Всего два шага вперед. Как будто он постепенно поднимался выше и выше.

– Когда он изменился?

– Примерно в середине срока. Около года назад.

– Что произошло?

– Мне трудно подобрать слова, чтобы это описать.

– Но ты можешь передать впечатление?

– Оно может вам показаться глупым.

– Я люблю глупости.

– Пожалуй, он был похож на человека, который ждет хороших новостей, а когда новость приходит, она оказывается потрясающей.

– Как если бы он искал то, что должно быть где-то рядом, и наконец нашел?

– Точно.

* * *

В Джелалабаде время близилось к полудню. Завтрак закончился, наступал ланч. Курьера снова пригласили в маленькую душную комнату. Уже во второй раз. Она принесла им ответ Уайли, появившись на рассвете. Толстяк улыбался и раскачивался, Высокий сжал кулаки и завыл, словно волк. Сейчас в комнате находился только Толстяк. Подушка Высокого была примята, но пуста. Он находился в каком-то другом месте. Очень занят. Очень взволнован. «И это проявляется гораздо сильнее, чем следовало», – подумала она, ведь речь идет о малозначительных вещах.

Молчаливые мухи подлетели ближе, зависли в воздухе, а потом метнулись в сторону.

– Садись, – сказал Толстяк.

Курьер посмотрела на подушку высокого мужчины.

– Могу я стоять?

– Как пожелаешь. Я горжусь тем, как ты выполнила задание. Все сделано безупречно. Впрочем, иначе и быть не могло, ведь ты прошла хорошую школу.

– Благодарю вас, – сказала она. – Я чувствовала, что прекрасно подготовлена.

– Был ли твой немецкий достаточно хорош?

– Я очень мало говорила. Только с водителем такси.

– Если б тебе пришлось говорить больше, его хватило бы?

– Думаю, да. У меня была прекрасная школа.

– Ты хотела бы вернуться в Гамбург?

Она подумала о фотографиях, отпечатках пальцев и данных в компьютерах.

– Я пойду в то место, куда меня направит ваша мудрость.

– Доставка, как ты знаешь, уже спланирована, но нам необходим человек, который сможет зафиксировать получение.

– Это будет для меня честью.

– Языки – самая сильная твоя сторона? – спросил Толстяк.

– Не мне об этом судить.

– Твои наставники утверждают, что у тебя превосходная память и ты прекрасно владеешь числами.

Она не ответила.

Она не хотела говорить о числах.

– Быть может, твои наставники не сказали всей правды? – спросил Толстяк.