«Джамп» значит «Прыгай!» - [59]

«Когда наш Бур начнет бурить, – как, судя по его заверениям следователя звали его коллеги, – он добурится до самой подноготной».

Только в конце обильной трапезы Буробин расслабился и начал подозрительно нюхать свой коньяк, словно это было не то, к чему он привык, и прямо обратился к Барскому.

– Все это очень мило, старина. Просто хотелось бы быть бездонным. Не могу припомнить, когда я в последний раз так хорошо ел, но думаю и тебе было не плохо, у меня же для тебя есть масса материала, чтобы порассказать. Хорошо, дружище, ты мне понравился, ты умеешь слушать, давайте работать. Договариваемся так, я мелю языком, ты строчишь, а гонорар пополам – идёт?

– Договорились, – просиял Барский. – Давайте начнём.

– А я-то думал, что на сегодня мы уже закончили, – поскучнел Буробин.

– Мы же еще не придумали статью.

– Так какого рода статью ты имеешь в виду? Хочешь ли ты общий отчет о моей карьере или лучше сосредоточиться на каком-нибудь частном случае?

– Последнее лучше, мне кажется.

Барский сделал знак официанту. Еще одна рюмка, и Буробин разговорился.

– Это хорошо, хотя и трудно выбрать самый интересный случай из множества. Как насчет братьев Губриных, этих ростовских налётчиков, о которых я уже говорил, или о деле с Запсибалмазбанком?

– Нет, не думаю. Понимаете, мы воскресная газета и наши читатели желают чего-нибудь немного душещипательного для утреннего чтения. Наш издатель считает, что очень подошел бы случай с этими похищениями детей.

– Похищениями детей?

Он проговорил это с каким-то странным, даже слегка виноватым, однако не слишком, выражением. Словно ребенок, уличенный в мелкой проказе.

– С чего бы это? Я сомневаюсь, чтобы этот случай подошел. История довольно тусклая, просто неприятная, как все эти случаи с чокнутыми. Если вам нужно что-то для впечатлительного читателя, как насчет слесаря Козлова? Вот был еще тот типчик. Зарезал жену и тещу и утопил их в сточной канаве. Хорошенькая история, но расследование, хотя и не стоит хвалиться, было проведено просто блестяще, на самом высоком уровне. Да, это случилось в 1966 году. У этого молодого, только что поженившегося парня была очень молодая и очень хорошенькая теща. Казалось бы, ну имеешь ты ее и имей…

Он начал было рассказывать, но Барский его оборвал:

– Нет, извините. Нас действительно интересует случай с детьми, пропавшими в Муромове, и только он.

– Что ж, коль надо, то надо, хотя я и думаю, что вы допускаете ошибку. – Он еще раз отхлебнул свой коньяк и продолжал: – Печальный случай с печальной личностью. Этот бедняга Гостилин был одним из тех, кто, кажется, обречен с самого начала, словно Божьи карты с рождения были сданы против них. Он был ребенком из приюта, к тому же отнюдь не красавец, одно плечо выше другого.

Гостилин был официальным городским психом, он постоянно жил и питался на свалке. Очень редко выбирался он в город, и когда учинял очередной погром в магазине, или поджог, или драку, каждый раз попадал в областной сумасшедший дом, из которого его спустя полгода-год выпускали, и он без копейки денег опять приходил на родную свалку и жил себе мирно, пока не выдавалась такая тяжкая неделя, что на свалку не выбрасывали ничего съестного. И тогда он вновь выходил в город, и вновь что-то этакое учинял.

– Вы представляете себе, что такое этот Муромов? Крохотный сонный городишко, все друг друга знают. Даже бандиты местные всем горожанам знакомы, и называют их ласково «нашими бандюками» – на такое способен только наш народ. И вдруг в городе пропадает ребенок. Девочка трех лет. Вначале решили, что она пошла в лес и заблудилась. Ну, жители организовали поиски – и ничего не нашли. Спустя два дня исчез мальчик пяти лет. Он жил один у старой полоумной бабки, поэтому его не сразу хватились. И вдруг исчезает месячный младенец у заместителя председателя исполкома. В канун Нового года – вы себе такое представляете?

– А фамилию заместителя вы случайно не помните? – с надеждой спросил Барский, старательно делая пометки в блокноте.

– Фамилию? Ей-Богу, забыл… Дай Бог памяти… Ну вот хоть убейте – не помню, – Буробин засмеялся. – Как говорится, «здесь помню, а здесь не помню».

Словно желая это подчеркнуть, Буробин грохнул рукой по столу, вызвав тем ужас и оцепенение других посетителей. На своем месте у двери сам хозяин ресторана, представительный, как премьер-министр в своем смокинге на шелковой подкладке, был, казалось, на грани апоплексического удара.

– Ну и как – нашли? – осведомился Барский.

– Да, – продолжал Буробин, – Сразу же после того, как привлекли к следствию нашу группу. В городе ведь кошмар что творилось, люди боялись детей на улицу выпускать. Тем более, что местная газетка осмелилась об этом написать. Словом, когда мы нашли этого ублюдка, у всех словно камень с души свалился.

– Он сознался в том, что похищал детей?

Буробин поглядел на Барского словно на идиота.

– Послушайте, молодой человек, вы когда-нибудь допрашивали клинического идиота, по которому ползают вши? Он вообще не в состоянии был связно сказать что-либо.

– Но у вас нашлись косвенные доказательства его вины?

– Разумеется. Психиатр сказал, что он имитировал половые действия над фотографиями обнаженных детей. Ну. что еще? Все дети умерли от удушья. Вероятно, он их слишком сдавливал, когда насиловал…