Он заметил их, еще не выходя из самолета.
Валерий Барский привык к осторожности. Благодаря ей он до сих пор оставался в живых. Хотя его деятельность уже пере-стала быть связанной с риском, и он позволил себе даже отрастить изрядное брюшко и облениться, привычка моментально оглядываться, оценивая обстановку, стала его второй натурой. Вот и теперь он на мгновение остановился, прежде чем начать спускаться по трапу самолета. Уголки его большого полногубого рта слегка дрогнули.
Опять что-то стряслось, машинально отметил он, обнаружив двоих помятых мужичков в плащах с поднятыми воротниками, которые ждали у трапа. Холодный ночной туман висел над полем. Их внимательные глаза профессионально оценивали спускавшихся пассажиров. Сходя с трапа, Барский заметил, как они обменялись взглядами.
Похоже, что ждали они именно его.
На их лицах было написано сумрачное удовлетворение. Тот, что пониже, с болезненно-бледным под цвет тумана лицом отбросил сигарету. Они двинулись ему наперерез, стараясь при этом не упускать из виду пассажиров, унылой гурьбой направившихся к зданию аэропорта.
Барский хорошо выспался за время перелета и теперь решил немного поразвлечься.
Ростом он был в метр девяносто, широкоплечий и подтянутый, несмотря на свой вес в сто десять кило. Внешне он производил впечатление здоровенной кегли: со своей крупной, стриженной ежиком головой, объемным животом и широкими брюками. От влажного воздуха его коротко стриженные волосы с сединой на висках слегка закручивались, обветренное лицо с крупным, явно сломанным в юности носом было покрыто загаром. При ярком свете, падавшем из окон аэровокзала, цвет его глаз напоминал свежую брагу. Ту самую чистую и свежую бражку, которую делают в Средней полосе России, когда снег еще глубок, из ноздрей лошадей вырываются клубы пара, а на здоровенные двухчетвертные бутыли надевают резиновые перчатки и они стоят, надутые, и помахивают окружающим, истекающим слюной в ожидании срока готовности. (Кодовое название механизма — «рука Москвы»). Весь багаж Барского ограничивался видавшим виды «дипломатом», которым он небрежно помахивал на ходу. Как бы не видя их, он направился прямо к воротам.
Потом, резко остановившись, он ухмыльнулся и, ухватившись за их плащи, резко дернул к себе. Пытаясь удержаться на ногах, сыщики столкнулись головами. Шляпы упали под ноги пассажиров, которые не преминули пройтись по ним. Бледный вырвался из рук Валерия, подобрал шляпу, попытался вернуть ей первоначальную форму и, натянув ее на лысеющую голову, с ненавистью воззрился на хохочущего великана.
— Слушай, Валера, нечего тебе… — начал он и остановился, глядя на партнера и пытаясь сообразить, чем бы можно было припугнуть великана, — …рассчитывать на поблажки со стороны ФСБ.
— Надо же, сто лет мечтал о поблажках, а тут — накося, выкуси. И это совершенно естественно, — закончил тот за него. Он издевательски покачал головой, как бы сокрушаясь. — Неужели Контора решила отправить таких великих экспертов, как Коржанов и Сияпин в такую гнусную погоду специально, чтобы сказать мне об этом?
Федор Сияпин (служебное прозвище «Надо-Федя») был долговязым мужчиной с костлявым лицом. Его партнер Борис Коржанов был на полголовы ниже Барского. Он смотрел в его светло-карие глаза с таким выражением, будто вспомнил что-то неприятное.
Сияпин расправил помятую шляпу и проворчал:
— Опять ты перебегаешь нам дорогу, Барский.
— Разве? Я только что с самолета и собираюсь заняться своими делами.
Сияпин проводил глазами группу плетущихся к аэровокзалу пассажиров и поглядел на Коржанова.
— Боюсь, что тебе все же придется на некоторое время посвятить себя нашим делам, — заявил тот.
Барский любезно улыбнулся.
— Дела? Я и не знал, что у вас есть какие-то дела. — Он подхватил их под руки и потащил к припозднившемуся автобусу, который подрулил к трапу самолета, когда везти было уже некого, кроме них троих.
— Пошли. Посидим в тепле.
Сияпин и Коржанов бурно завозмущались, и тогда Барский спросил:
— Одно из двух, мужики, либо вы меня арестовали и ведете на допрос, чему я без ордера буду активно сопротивляться, либо просто хотите поболтать, и тогда я выбираю место для беседы, в данном случае буфет.
— Я же тебе говорил, без ордера тащиться глупо! — буркнул Коржанов.
— Тогда уж требовал бы группу захвата, — кисло оправдывался Сияпин.
Вскоре они заняли столик с видом на посадку. Заспанная официантка плеснула каждому по пластмассовой чашке мутного пойла. Барский насыпал в свою чашку сахар из припасенного «аэрофлотовского» пакетика, поудобнее устроился в зыбком пластмассовом кресле, откинулся назад и зевнул.
— Итак, в связи с чем такая честь? — Он зажег сигарету и бросил спичку в стеклянную пепельничку.
— Скажи пожалуйста, в связи с чем это ты так быстро здесь объявился? — враждебно спросил Коржанов. — Может быть, тебе из каких-либо источников стало известно, что у нас здесь что-то произошло?.
