Дюма. Том 73. Путевые впечатления. В России. (Часть первая) - [64]

Я подобрал кусок хлеба и ломтик ветчины и поднялся на палубу как раз в ту минуту, когда Хьюм стал производить действия, прямо противоположные моим.

На носу корабля собралась группа пассажиров, менее других предрасположенных к укачиванию.

Сквозь туман Муане различил золотой купол и пытался показать его Хьюму, который самым энергичным образом отказывался поднять голову, ибо всякое движение казалось ему опасным для здоровья.

Я подошел к ним и смело высказал утверждение, что это купол собора святого Исаакия, построенного нашим соотечественником Монферраном.

Князь Трубецкой, в свою очередь подошедший к нам, подтвердил мою правоту.

Однако князь подошел не только для этого, но еще и для того, чтобы пригласить меня на волчью охоту в лесах Гатчины, где, как говорят, волки столь же многочисленны, как зайцы в Сен-Жерменском лесу. Волчья охота, как и медвежья, — одно из излюбленных удовольствий русских, но, поскольку потомки Рюрика любят опасность ради опасности, они придумали охоту, которой сопутствуют сразу две опасности: первая — быть съеденными волками, как Бодуэн I, император Константинополя, а вторая — разбиться на собственной колеснице, как Ипполит, сын Тесея.

Осуществляется этот хитроумный замысел — причем, разумеется, зимой, когда недостаток пищи делает волков кровожадными, — следующим образом.

Три или четыре охотника, каждый с двуствольным ружьем, садятся на тройку.

Тройка — это какая-нибудь повозка: дрожки, кибитка, коляска или тарантас, запряженная тремя лошадьми, так что название экипажа происходит от его упряжки, а не от его формы.

Из этих трех лошадей средняя бежит только рысью, а левая и правая — только галопом; средняя рысит, низко опустив голову, и называется «поедатель снега». Две другие, на которых приходится лишь по одной вожже, привязаны к оглобле за середину туловища и галопируют, изогнув голову в сторону: одна вправо, другая влево. Их называют «бешеными».

Упряжка, таким образом, во время бега похожа на раскрытый веер.

Управляет тройкой кучер, в котором ездоки должны быть вполне уверены, если, конечно, есть на свете кучер, в котором можно быть вполне уверенным.

К задней части повозки веревкой или, для большей надежности, цепью привязывают поросенка.

Веревка или цепь должны быть длиной около двенадцати метров.

Поросенка бережно доставляют в повозке до опушки леса, где рассчитывают начать охоту.

Там его ссаживают на землю, кучер отпускает поводья, и лошади бегут: средняя в тройке — рысью, боковые — галопом.

Поросенок, не привыкший к такому аллюру, испускс:;т жалобный визг, который вскоре переходит в вопли.

Как только начинаются эти вопли, появляется первый волк и устремляется вдогонку за поросенком; потом появляются два волка, потом три, потом десять, потом пятьдесят волков.

Все они борются за поросенка, дерутся друг с другом, стараясь приблизиться к нему и дотянуться до него: одни когтями, другие зубами.

Бедняга переходит от воплей к отчаянным крикам.

Эти крики будят волков в самых дальних уголках леса.

Все хищники на три льё в округе сбегаются, и тройку преследует уже целая стая.

Вот тогда-то и становится необходимым хороший кучер.

Лошади, испытывающие инстинктивный ужас перед волками, впадают в безумие.

Та, что бежала рысью, скачет галопом, а те, что галопировали, закусывают удила.

Все это время охотники стреляют наугад, поскольку целиться нет необходимости.

Поросенок визжит, лошади ржут, волки завывают, ружья грохочут.

Такому концерту позавидовал бы и сам Мефистофель на шабаше.

Упряжка, охотники, поросенок, стая волков — уже не более чем подхваченный ветром смерч, который взметает вокруг себя снег и, словно грозовая туча, мечет молнии и громы.

Пока кучер не теряет управления лошадьми, как бы они ни обезумели, — все идет хорошо.

Но если он перестает держать их в руках, если упряжка зацепилась, если тройка опрокинулась — тогда все кончено.

На следующий день, через два дня, через неделю будут найдены обломки коляски, стволы ружей, скелеты лошадей и наиболее крупные кости охотников и кучера.

Прошлой зимой князь Репнин устроил такую охоту, и она едва не стала последней в его жизни.

Оказавшись вместе с двумя своими друзьями в одном из принадлежащих ему имений, которое граничит со степью, он решил поохотиться на волков или, скорее, дать волкам поохотиться на себя.

Были приготовлены широкие сани, в которых легко, не стесняя своих движений, могли разместиться три человека; в сани запрягли трех лошадей, а управлять ими доверили многоопытному кучеру, местному уроженцу.

Каждый охотник имел при себе пару двуствольных ружей и полторы сотни патронов. Места распределили следующим образом: князь Репнин сидел спиной к кучеру, а друзья князя расположились по бокам саней, спиной друг к другу.

И вот они приехали в степь, то есть в бескрайнюю пустыню, покрытую снегом.

Охота была ночная.

Полная луна блистала на небе, и лучи ее, отраженные снегом, распространяли такое сияние, что оно могло поспорить с дневным светом.

Свинью спустили вниз, и сани пришли в движение.

Чувствуя, что ее куда-то силой волокут, свинья закричала.

Появилось несколько волков, но сначала они были малочисленны, боязливы и держались в отдалении.