Дюма. Том 73. Путевые впечатления. В России. (Часть первая) - [54]

С Польшей путей сообщения больше не было; вокруг — враждебная страна и ожесточенный враг; к тому же приближалась зима, эта страшная зима 1709 года, под стать которой была лишь зима 1812-го!

Карл потерял две тысячи солдат в этих степях и вышел из них с кавалерией без лошадей и с пехотинцами без сапог.

Часть артиллерии была оставлена им в болотах или брошена в реки: не было лошадей, чтобы ее везти.

Известна история об офицере, который начал жаловаться и жалобы которого услышал Карл.

— Не тоскуете ли вы, случаем, из-за того, что находитесь далеко от своей жены? — спросил его король. — Если вы настоящий солдат, я отправлю вас на такое расстояние от Швеции, что вы вряд ли будете получать вести из дома даже раз в три года.

Известен анекдот о солдате, который, имея на весь день лишь кусок черного хлеба то ли из ячменя, то ли из овса, показал этот кусок хлеба Карлу.

Король взял хлеб, рассмотрел его и съел до последней крошки, а затем, обращаясь к ошеломленному солдату, оставшемуся голодным до следующего дня, произнес:

— Хлеб не очень хорош, но вполне съедобен.

И он пошел дальше.

В итоге у него осталось двадцать четыре тысячи человек, изнуренных и умирающих от голода, но это были шведы, которые обретают силы, слыша грохот пушек.

Однако в армии стали распространяться болезни; с 1 февраля возобновились бои, и в апреле у короля осталось лишь восемнадцать тысяч человек.

Приближалась Полтава.

Карл зачислил на службу несколько тысяч валахов, проданных ему татарским ханом, и со своими восемнадцатью тысячами шведов и двенадцатью тысячами валахов намеревался осадить Полтаву.

В Полтаве находились разного рода склады с оружием, боевыми припасами и провиантом.

Полтаву необходимо было взять. Ее необходимо было взять тем более, что наступала зима — грозный враг для Карла XII, но союзник для Петра, приближавшегося во главе семидесятитысячной армии.

Карл торопился с осадой, лично участвуя в ее подготовке.

Во время перестрелки одна из тех ниспосланных Провидением пуль, одна из тех ничтожных крупиц свинца, которые определяют не только судьбы людей, но и участь империй, проследовала путем, начертанным рукой Господа, и раздробила королю пяточную кость.

Карл даже не поморщился. Он принадлежал к школе того греческого философа, кто говорил: «Боль, ты не зло!»

Еще шесть часов король оставался в седле, не издав ни единого стона и никто из его окружения не заметил, что король ранен.

Наконец кровь, которую текла из его сапога, увидел один из слуг.

Он позвал на помощь, и было самое время: еще немного, и король упал бы с лошади.

Его сняли с седла и разрезали ему сапог. После осмотра было решено, что раненую ногу надо отнять.

Отнять ногу такому королю, как Карл XII, было все равно, что обезглавить его.

Один из врачей осмелился высказаться против ампутации и взял на себя ответственность.

Собратья по ремеслу доверили ему больного.

— Что вы собираетесь делать? — спросил Карл XII врача, оставшись с ним наедине.

— Глубокие разрезы, государь, чтобы удалить из раны кости, которые могут помешать заживлению.

— Приступайте.

Хирург подал зов.

— Что вам нужно? — спросил его король.

— Мне нужно два человека, государь.

— Для чего?

— Чтобы держать ногу вашего величества.

— Не надо. Я буду держать ее сам.

И Карл XII, протянув ногу, следил за операцией, как если бы ее проводили на ком-то другом.

Хирург наложил повязку, и король в свою очередь подал зов. Сделал он это с целью отдать приказ о начале на следующий день осады, но в ту минуту, когда адъютант выходил от него, чтобы передать этот приказ, вошел другой адъютант и сообщил, что прибыл царь с семидесятитысячным войском.

— Хорошо! — воскликнул Карл, не проявив ни малейшего волнения при этом известии. — Мы разобьем царя, а когда он будет разбит, возьмем Полтаву.

И он дал указания в связи с предстоящим сражением.

Затем, утомленный как атакой, так и операцией, он уснул и проснулся только на следующий день, на рассвете.

Этот следующий день был 8 июля 1709 года.

Восходящему солнцу предстояло озарить одну из тех битв, которые, подобно битвам при Арбелах, Марафоне, Заме, Акциуме, Бувине и Ватерлоо, решали судьбы империй.

По одну сторону был Карл XII, то есть девять лет военных побед; по другую — Петр I, то есть двенадцать лет казней, забот и борьбы.

Первый раздавал государства, сажал на трон и свергал королей; второй с великим трудом стал самодержцем и начал приобщать к цивилизации свою державу.

Один — любящий опасность ради опасности, обладающий инстинктивной храбростью льва, воюющий ради удовольствия воевать; второй — идущий навстречу опасности лишь когда это необходимо и воюющий только в интересах своего народа.

Один — щедрый до безрассудства, ибо расточительность у него была в крови; другой — бережливый и никогда не тративший денег, если у него не было заранее намеченной цели. Один — воздержанный и целомудренный в питье и по темпераменту; другой — любитель вина и женщин, не знающий в этом меры. Один уже завоевал титул Непобедимого, которого он мог лишиться в случае поражения; другой был лишь на пути к завоеванию титула Великого, которого ничто не могло бы у него отнять. Один рисковал прошлым, другой — будущим.