Дюма. Том 73. Путевые впечатления. В России. (Часть первая) - [5]

Безбородко покачал головой.

— Разве нет?

— Августейшая императрица лишила вас наследства.

— Лишила меня наследства? В чью же пользу?

— В пользу вашего сына Александра.

— Не может этого быть!

— Я лично под диктовку императрицы написал завещания, и она при мне их подписала.

— И что же ты с ними сделал?

— Мне было приказано отдать их на хранение: одно в митрополичью церковь в Москве, а другое — в Санкт-Петербургский сенат.

— Ты лжешь, Безбородко!

— Я не лгу, ваше высочество, — отвечал Безбородко, вынимая из кармана два документа, — вот оба завещания, составленные мною и подписанные вашей августейшей матушкой.

И он подал оба документа Павлу.

— Но что же ты оставил в Санкт-Петербургском сенате и в митрополичьей церкви в Москве?

— Два листа чистой бумаги.

— А разве ты не понимал, что, если бы императрица перестала тебе доверять и через кого-нибудь другого затребовала эти завещания, ты рисковал головой?

— Настоящие игроки не скупятся на ставки.

— А ты уверен, что было лишь два завещания?

— Я ручаюсь за это, ваше высочество.

— Так что, я смело могу их разорвать?

— Разорвите их, государь, — ответил Безбородко.

— Благодарю тебя, князь, — сказал Павел.

И он разорвал завещания.

Безбородко был сделан великим канцлером империи и светлейшим князем и пожалован двадцатью тысячами крестьян, с правом выбора их в любой части России.

Во второй раз чистая бумага принесла ему удачу…

Сейчас мы находимся очень далеко от площади Пале-Рояля и от балкона гостиницы «Три императора», но, будьте покойны, мы туда вернемся: мне еще надо немало сказать вам по этому поводу.

Однако, познакомившись с Безбородко, одним из предков графа, посмотрим, кем был его предок Куше-лев.

В эпоху Ивана Грозного на берегах озера Пейпус находилась небольшая республика, называвшаяся Псковской.

У Ивана Грозного, как у Геракла, была львиная шкура, но, вместо того чтобы, как Геракл, захватывать пигмеев, он захватывал республики.

Он захватил Псковскую республику.

Но, вместо того чтобы сжечь город и уничтожить жителей, как он поступил в Новгородской республике, Иван Грозный даровал псковичам жизнь и даже раздал должности тем республиканцам, которые были достаточно сговорчивы, чтобы принять их.

Одним из этих республиканцев был предок графа Кушелева.

Когда Екатерина II сослала своего сына Павла в Гатчину, она позволила ему взять с собой небольшой двор из молодых вельмож, среди которых был и дед графа Кушелева.

Павел, став императором благодаря тому, что Безбородко уничтожил завещания, дал молодому Кушелеву, одному из тех своих придворных, кого он больше всех любил, титул графа и должность командующего флотом.

Должности министра тогда еще не существовало: она была введена при императоре Александре.

Почему же Павел I был сослан в Гатчину? Почему Екатерина лишила его трона? Почему она хотела отдать трон, отнятый у Павла, его сыну Александру?

По трем причинам.

Во-первых, она чувствовала непреодолимую неприязнь, которую питал к ней Павел, ибо он не мог ни забыть, ни простить ей смерть Петра III.

Во-вторых, она овладела троном и удерживала его, отстранив законного наследника; правда, этот захват власти привел к блестящему царствованию!

В-третьих, она знала характер Павла и предвидела, что, вступив на престол, тот будет совершать бесчисленные сумасбродные поступки.

И в самом деле, едва взойдя на трон, Павел начал делать прямо противоположное всему тому, что делала Екатерина: он провозгласил себя поборником старых монархических и реакционных идей; будучи православным государем, он объявил себя великим магистром Мальтийского ордена, упраздненного Францией, и стал главой второй коалиции; затем вдруг, после того как шесть тысяч пленных, взятых Брюном во время Голландской кампании, были отосланы Бонапартом русскому императору, причем не только без выкупа, но даже в новом обмундировании, с оружием и снаряжением, он проникся великой любовью к Бонапарту и пылко восхищался этим человеком; чувства эти если и не стали причиной его смерти, то, во всяком случае, не помешали ей.

Что же касается его сумасбродств, которые предвидела Екатерина II, то в них у Павла недостатка не было.

Будучи маленького роста, он считал себя высоким; будучи безобразным, мнил себя красавцем; он одевался, как король Фридрих II, избранный им образцом для подражания, хотя его собственная двоюродная бабка Елизавета вела с Пруссией жестокую войну — ту самую Семилетнюю войну, которая стоила нам Канады и части Индии. У Павла была такая же трость, такая же табакерка и такая же шляпа, как у прусского короля. Треуголка Наполеона — лишь уменьшенная копия шляп Фридриха II и Павла I.

Однако в начале царствования у нового самодержца еще не было никаких признаков того безумства, которого опасалась только что скончавшаяся царица. Императрица Мария, супруга Павла, первой упала перед ним на колени и, сразу после Безбородко, признала его императором. Павел помог подняться ей и детям, заверив их в своей отеческой и императорской благосклонности. В тот же день он принял, в соответствии с их званием и положением в табели о рангах, губернаторов и военачальников, сановников и царедворцев; позади них прошел гвардейский отряд и принес присягу самодержцу, которому еще накануне эти офицеры и солдаты служили скорее стражей, чем почетной охраной, и который был для них скорее пленником, чем наследником престола; затем все направились в Санкт-Петербург, и тотчас бряцание оружия, окрики командиров, щелкание шпор и скрип тяжелых сапог послышались в тех самых покоях, где только что уснула вечным сном Екатерина Великая, и Павел I, которому не было предназначено править, был провозглашен императором, а его сын Александр — цесаревичем, то есть наследником престола.