Дюма. Том 73. Путевые впечатления. В России. (Часть первая) - [22]

Но человеческая плоть слаба: я вздохнул и последовал за двумя своими жандармами.

Упомянем попутно один факт, доказывающий, что Хьюм вовсе не лишился своего дара, как ему было угодно говорить.

Мы ехали по Амстердамской улице, сидя в коляске, запряженной парой лошадей: Сансийон и я — на заднем сиденье, а Хьюм — на переднем.

Внезапно послышался страшный шум, как если бы за нами гналась грохочущая небесная колесница. Я приподнялся и оглянулся.

Фиакр, влекомый — ведь все возможно — взбесившейся лошадью, вихрем мчался по Амстердамской улице, и нам грозило вот-вот быть раздавленными.

Я крикнул нашему кучеру:

— Правее! Правее!

Взяв вправо, кучер избежал удара.

Но, поскольку он не понимал, что происходит, я крикнул ему громче.

— Ничего не бойтесь, — спокойно сказал Хьюм, — вы находитесь со мной.

Не успел он окончить эту успокоительную фразу, как фиакр зацепился за заднее колесо коляски и повернул ее вместе с лошадью и кучером в сторону, диаметрально противоположную той, куда мы направлялись.

Наступила минута тревоги, неотделимой от подобного разворота на сто восемьдесят градусов; затем, удостоверившись, что Хьюм, Сансийон, коляска, лошади, кучер и я сам целы и невредимы, я обернулся, чтобы посмотреть, что произошло с фиакром.

Опрокинувшийся фиакр лежал на тротуаре слева; рядом, задрав кверху все четыре копыта, валялась лошадь; кучер, потеряв сознание, простерся на мостовой.

Что же касается нас, то ни у кого не было ни единой царапины.

Наконец, мы прибыли в гостиницу «Три императора». Вечер был еще оживленнее, чем всегда.

При виде меня граф и графиня поднялись с мест, подошли, усадили меня в кресло и сели по обе его стороны.

— Господин Дюма, — сказал граф, — мы заметили, что расставаться с нами в шесть часов утра для вас утомительно.

— Должен признаться, граф, — отвечал я, — что это нарушает мои привычки.

— Ну что ж, — подхватила графиня, — отныне мы будем отпускать вас в полночь.

— Легко вам говорить, графиня; но что поделаешь, можно попытаться.

— Однако при одном условии, — заметил граф.

— При каком?

Ответить мне взялась графиня:

— При условии, что вы поедете в Санкт-Петербург вместе с нами.

Я даже подпрыгнул в кресле, настолько безумным показалось мне это предложение.

— Прыгайте, прыгайте, — заметила графиня, — мы были готовы к этому.

— Но это невозможно, графиня!

— Отчего же невозможно? — спросил граф.

— Ну разумеется. Вы уезжаете в будущую среду, то есть через пять дней; как, по-вашему, я смогу за пять дней подготовиться к подобному путешествию? К тому же, — добавил я, обращаясь в большей степени к самому себе, чем к своим собеседникам, — уж если я поеду в Россию, то не только для того, чтобы побывать в Санкт-Петербурге.

— Вы правы! — воскликнул граф. — Санкт-Петербург — это город Петра, но это не Россия.

— Так вот, — продолжал я, — мне хотелось бы посмотреть Москву, Нижний Новгород, Казань, Астрахань, Севастополь и вернуться домой по Дунаю.

— Все замечательно складывается, — заметила графиня, — у меня есть поместье в Коралове, под Москвой; у графа — имение возле Нижнего Новгорода, угодья в казанских степях, рыбные промыслы на Каспийском море, охотничий домик в Исаче… Так что через каждые двести льё у вас будет временное пристанище.

От такого могла закружиться голова у путешественника, которого привязывал к Парижу лишь один волосок, причем женский волосок, самый хрупкий из всех.

— Графиня, — ответил я, — прошу вас дать мне два дня на размышления.

— Даю вам две минуты, — заявила графиня. — Одно из двух: либо мы отказываем Хьюму в руке моей сестры, либо вы будете шафером у него на свадьбе.

Я встал, вышел на балкон и задумался.

Я думал о том, что мной было принято решение отправиться в Грецию, Малую Азию, Сирию и Египет; о том, что это путешествие может состояться только через год или полтора; о том, что не может быть ничего более интересного, чем посетить Россию в нынешних обстоятельствах.

Я думал, наконец, о том, что предложенная мне затея — это безумство, и боюсь, что именно это последнее соображение заставило меня решиться.

Через две минуты я вернулся к графине.

— Так что? — спросила она.

— Хорошо, графиня, я еду с вами.

Граф пожал мне руку, а Хьюм бросился мне на шею.

Вот каким образом, дорогие друзья, я отправился в Санкт-Петербург, в Москву, в Нижний Новгород, в Казань, в Астрахань, на Кавказ, в Одессу и в Галац.

Ну, а теперь приступим, наконец, к рассказу о нашем путешествии, ибо все предшествующее было лишь прологом к нему.

V. ИЗ ПАРИЖА В КЁЛЬН ЭКСПРЕССОМ

Вагон, в котором я ехал, предназначался для графа, графини, Дандре и для меня. Помимо четырех существ, наделенных разумом, в этом же вагоне находилось также два существа, действующих на основании инстинкта, два брата меньших, два кандидата в человеческий род, как называет их наш добрый и дорогой Мишле, короче, две собаки — Душка и Мышка.

Шарик спрятался на коленях у Луизы.

Синьорина сидит в корзинке.

Черепаха притаилась в коробке из-под сластей.

Ни Шарик, ни Синьорина, ни Черепаха не зарегистрированы. Они путешествуют нелегально. Лишь Душка и Мышка могут открыто появляться на публике, располагая билетом, висящим возле уха, словно студенты в день театральной премьеры в Одеоне.