Дюма. Том 73. Путевые впечатления. В России. (Часть первая) - [19]

Хьюм, который вошел в моду, находился в центре всеобщего внимания, вызывал всеобщую зависть и стал незаменимой личностью, был, между тем, самым несчастным человеком на свете.

На следующий день после вечернего приема в Тюильри, который, по-видимому, был великолепен, аббат Равиньян снова явился к Хьюму.

— Ну как, сын мой? — спросил он.

— Увы, отец мой, — в отчаянии отвечал ему Хьюм, — силы у меня больше, чем когда-либо прежде.

— Вам не надо было ходить в Тюильри.

— Разве я мог отказаться?

— Вас повлекла туда гордыня.

— Что ж, я соглашусь с этим. Там сомневались в моей власти, а мне хотелось ее доказать.

— Вам следует запереться у себя в доме, никому, кто бы это ни был, не открывать, никого не слушать и ни с кем не разговаривать.

— Это невозможно. Я сойду с ума.

Отец Равиньян ушел в отчаянии. В итоге он решил, что не станет ни во что больше вникать, если только не случится нечто сверхъестественное.

После него явился граф Комар. Это был большой друг графа Браницкого и шурин князя де Бово. Он нашел Хьюма совершенно подавленным и дал ему совет поискать какого-нибудь другого священника.

Хьюм послал за аббатом де Г***.

Аббат де Г*** тотчас явился. Разговоры о Хьюме дошли и до него, и он был в восторге, что ему удалось увидеть чародея.

Хьюм рассказал ему о совете, который он получил от аббата Равиньяна.

Аббат де Г*** пожал плечами:

— Не лучше ли вам тогда сразу лечь в гроб?

Впрочем, в скором времени Хьюму предстояло отвлечься от всех этих мыслей. Как мы уже говорили, императрица вознамерилась заняться воспитанием сестры Хьюма.

И Хьюм, хотя он и плохо переносил морские путешествия, решил сам отправиться за своей сестрой.

Он уехал в Америку 21 марта, а вернулся оттуда 21 мая.

Два месяца, день в день, его не было во Франции.

Его внезапный отъезд, причину которого объясняли чем угодно, только не истинной его целью, в еще большей степени усилил любопытство парижан. Во всех гостиных только про Хьюма и говорили.

Двадцать третьего декабря ему пришла телеграфиче-ская депеша, содержащая распоряжение явиться в Фонтенбло, где в то время находился король Баварии.

Вот так осуществилось пророческое видение его матери: сын сидел за одним столом с императором, императрицей, королем и великой герцогиней.

В середине мая его дар вновь пропал, и духи, расставаясь с Хьюмом, сказали ему, что это делается для его здоровья.

В конце июня, когда он намеревался отправиться в Константинополь и нанес уже все прощальные визиты, закрыл на ключ все свои чемоданы и в доме леди Гамильтон, принцессы Баденской, прощался с ее высочеством, духи вернулись к нему вновь и объявили, что в Константинополь он не поедет.

И в самом деле, на следующий день врачи прописали ему воды Бадена вместо вод Золотого Рога.

Хьюм направляется в Баден и дает там шесть сеансов: один для короля Вюртембергского, три для принца Альбрехта Прусского, один для принцессы Нассау и один для княгини ди Бутера.

Французский двор находился в Биаррице. Хьюм, опять-таки телеграфической депешей, был туда приглашен.

Но дар Хьюма начал ослабевать, и одновременно стали уменьшаться симпатии к нему. Близость нашего чародея к коронованным особам принесла ему немало завистников; о нем ходили самые невероятные слухи, и ему пришло в голову, что достойнее будет удалиться.

Он вернулся в Париж, в дом графа Комара, и пробыл там до января 1858 года. В это время он получил известие, что одна старая англичанка, умирая, оставила ему пожизненную ренту в шесть тысяч франков. Лишь у старых англичанок бывают подобные причуды!

Вскоре ему пришло приглашение от королевского двора в Гааге.

Десятого января Хьюм отправился в Голландию.

Там его дар вернулся к нему, став еще сильнее, чем прежде, но он так злоупотребил им, что болезнь снова свалила его с ног.

И тогда духи покидают Хьюма, браня его за неблаго-разумность, и на этот раз, чтобы наказать его, не называют ему день, когда они вернутся.

Хьюм тотчас отправляется в Париж, встречается там со своими врачами, которые велят ему не теряя ни минуты ехать в Италию.

Он остается в Париже лишь на то время, какое понадобилось, чтобы немного привести дела в порядок, а затем едет в Рим.

Там граф Кушелев слышит разговоры о нем и изъявляет желание, чтобы его представили знаменитости.

Хьюм не возражает.

Он утратил дар пугать людей, но сохранил дар нравиться им. Он стал часто бывать у графа, и спустя месяц была оглашена его помолвка с сестрой графини Кушеле-вой.

Свадьбу, однако, решили сыграть непременно в Санкт-Петербурге.

С этого времени Хьюм, которого рассматривают как зятя, стал членом семьи. Он последовал за графом и графиней в Неаполь, в Сорренто, во Флоренцию и в Париж, где я его и встретил, когда он, словно простой смертный, а вернее, словно взрослый ребенок, играл в салоне гостиницы «Три императора» с Сашей, Синьориной, Мышкой и Черепахой.

Но тут я замечаю, что мною названы три совершенно неизвестных публике персонажа.

А потому скажем в нескольких словах, кто такие Синьорина, Мышка и Черепаха, и, как только вам станет известно все то, что вам необходимо узнать, дорогие читатели, мы сможем тотчас же приступить к путешествию.