Дюбуа - [25]

С большим увлечением Дюбуа занимался политэкономией. Вместе со своими товарищами по учебе он часами просиживал над работой Ракардо «Фонд заработной платы», пытаясь применить его теоретические выводы для понимания экономических процессов, происходивших в США в конце 80-х годов. В стране бурно развивался процесс концентрации и монополизации капитала, тресты и монополии устанавливали все более жесткий контроль не только над экономической, но и над политической и вещественной жизнью страны. В Гарварде отмечали большую угрозу демократии, которую несли с собой тресты, но вместе с тем приходили к выводу, что это необходимое условие индустриализации и ее неизбежный спутник. И опять-таки если и заходила когда речь о Марксе, то только для того, чтобы лишний раз подчеркнуть, что его выводы не оправдались, о его же учении в целом никогда не упоминалось.

В Гарварде сравнительно большое внимание уделялось политэкономии и практическому применению ее различных теорий для объяснения современных явлений в американской и мировой экономике, но вместе с тем там совершенно не изучалось положение рабочего класса и рабочее движение. Подавляющее большинство студентов относилось к рабочим с пренебрежением, а упорную классовую борьбу пролетариата рассматривали как нарушение всех законов и обычаев цивилизованного общества. Дюбуа писал по этому поводу: «Это было в порядке вещей: ведь Гарвард был детищем своей эпохи. Свободная мысль, которая расцвела было в нем в конце XVIII — начале XIX века, постепенно сникла под мертвящим экономическим давлением, и Гарвард стал богатым, но реакционным учебным заведением».

Как и во многих привилегированных учебных заведениях, в Гарварде было немало прекрасно обеспеченных студентов, особенно не утруждавших себя наукой. Они с большим или меньшим успехом старались совместить пребывание в стенах университета с праздной, беззаботной жизнью, заполненной всевозможными развлечениями. И преподавателям было приятно иметь дело с таким серьезным студентом, как Дюбуа, который занимался с огромным увлечением и настойчивостью.

У Дюбуа установились очень хорошие, дружественные отношения с Уильямом Джеймсом, поклонником школы которого он являлся. Дюбуа часто бывал дома у Джеймса, который с большим удовольствием занимался со своим любимым учеником. Дюбуа состоял членом философского клуба, в котором участвовал в дискуссиях с преподавателями философии Джорджем Полмером и Джосайе Ройсом.

С огромным увлечением занимался Дюбуа историей, и к нему с большим уважением относился Элберт Харт, ведущий этот предмет Дюбуа был одним из лучших учеников Харта, по рекомендации которого он отправился после окончания Гарварда на учебу в Берлинский университет.

Не все шло гладко у Дюбуа с учебой. Редко, но все же бывали и срывы. Надолго ему запомнился, например, случай с сочинением по английскому языку. Как и во время учебы в Фиске, Дюбуа с огромным вниманием следил за развитием негритянской проблемы. И всегда старался взять темой для доклада, выступления, сочинения эту самую злободневную для него проблему. Свою первую письменную работу в Гарварде Дюбуа посвятил разоблачению нападок белых южан на негров. О таких вопросах он не мог писать в спокойной манере бесстрастного летописца или добросовестного, но безразличного к сути проблемы регистратора событий. Ненависть к южным расистам, злоба и презрение ко всем их пособникам и молчаливым подстрекателям, боль и глубочайшее сочувствие к поруганному человеческому достоинству своих черных братьев, бьющая ключом страстность и глубокая убежденность человека, сражающегося за самое близкое, дорогое и понятное в жизни, — все это было в работе Дюбуа.

Он хорошо знал грамматику, имел большой словарный запас, но, когда ему приходилось писать о негритянской проблеме, Дюбуа меньше всего заботился о литературной форме, грамматической окружности фраз, лексике и стилистике. Пунктуальным до педантичности преподавателям английского языка, разумеется белым, было глубоко безразлично отношение Дюбуа к негритянской проблеме, их интересовала только форма, а не содержание его работы. Во всяком случае, работа, в которую Дюбуа вложил всю свою душу, всю страсть своего сердца, не вызвала никаких эмоций у преподавателей, а ее достоинства с учетом стилистических и грамматических ошибок были определены оценкой «неудовлетворительно».

Автор сочинения был близок к шоковому состоянию. Впервые в жизни его знания получили такую беспощадную и, как он понимал, объективно правильную оценку. Это был урок на всю жизнь И Дюбуа сделал выводы, которым следовал всю жизнь: если хочешь, чтобы твои мысли были убедительны и доходчивы, мало страсти и убежденности в своей правоте, материал надо излагать и хорошим литературным языком.

Потерпев фиаско со своей первой письменной работой, Дюбуа с яростью одержимого занялся изучением английского языка. Он понимал, что если ты хочешь, чтобы народ понял тебя, те надо по крайней мере безукоризненно владеть языком, на котором говорит этот народ. Дюбуа выбрал для себя самый лучший и самый трудный в Гарварде курс английской стилистики, значившийся в списке курсов, представленных студентам для выбора, под номером двенадцать.