Дю Геклен - [5]
Эти пригороды развивались на протяжении нескольких сотен метров вдоль дорог, ведущих к укрепленным воротам. Они были населены ремесленниками, часто селившихся в специализированных районах: кожевников, кузнецов, ткачей и солеваров, как в Оре, Ламбалле и Генгаме, на берегах небольшой местной реки. Во время войн эти пригороды становились первыми жертвами военных операций: не имея защиты в виде стен от осаждающих, они систематически разрушались осажденными, чтобы облегчить оборону обнесенного стеной города.
Городской пейзаж представлял собой сочетание перенаселенности и беспорядка. Чаще всего главная улица, или "grande rue", местами расширялась до общественной площади, где в XIII веке были организованы рынки. Основными сооружениями религиозного характера были монастыри нищенствующих орденов, церкви и соборы, многие из которых все еще находились в стадии строительства, так как с начала века увеличилось количество перестроек и пристроек.
Большинство крупных бретонских городов расположены в устьях рек по которым можно было плавать далеко вверх по течению на скромных морских судах того времени. Портовая деятельность присутствует практически везде: в Сен-Мало, Динане, Сен-Бриё, Генгаме, Трегье, Ла Рош-Дерьене, Ланьоне, Морле, Сен-Поль-де-Леоне, Роскофе, Бресте, Кемпере, Кемперле, Эннебоне, Оре, Ванне, Редоне, Геранде, Ле Круазике и Нанте. С XIII века эти небольшие порты постепенно становятся частью международной торговли, через них экспортируют соль, свежую, сушеную или соленую рыбу, зерно, овощи, некоторые ткани, а импортируют вина из Сентонжа и Бордо, специи, нормандское или испанское железо, английское олово и камень из Кана.
Бретонские суда и моряки заходили во все порты Атлантического побережья и Ла-Манша. Таможенные записи Бордо свидетельствуют о 119 бретонских кораблях, грузивших вино в 1303–1304 годах, и 129 — в 1308–1309 годах. Они также встречались на южном побережье Англии и в Нормандии. С другой стороны, в бретонских городах постоянно селились иностранцы — итальянцы, испанцы и гасконцы, о чем свидетельствуют документы конца XIII века. Банкиры из Кагора открыли представительство в Ренне, а флорентийцы занимались обменом денег вплоть до Сент-Обена и Шатонеф-де-ла-Ноэ. В западной части Сен-Матье был очень активный порт, часто посещаемый англичанами. Выгодное положение герцогства Бретань не создавало впечатления, что в начале XIV века оно находилось на "краю света". На его побережье, усеянном рифами, останавливались ганзейские, английские, фламандские, испанские и итальянские купцы. Открытые для внешнего мира, бретонцы были хорошо осведомлены о европейских делах, в которых они играли значительную роль.
В городах развивались ремесленные производства: кожевенные фабрики, гончарные мастерские, верфи, строительство, плотницкое и кровельное дело привлекали все большее число рабочих рук. Росло число юристов. Буржуазия и церковники дополняли городской мир. Но Бретань не пережила коммунального движения, и города по-прежнему управлялись своими сеньорами. Из шестидесяти или около того городов герцогства в 1320 году двадцать восемь зависели от баронов, пятнадцать — от герцога, пять — от епископа, один — от монастыря (Редон), а десять или около того находились под коллегиальным управлением. Таков случай Сен-Мало, которым управлял епископ, с одной стороны, и капитул каноников — с другой. В 1308 году бюргеры попытались создать коммуну и обратились к герцогу в противовес епископу, но это был единственный пример в герцогстве и попытка быстро провалилась.
Множество мелких дворян
Социальная организация Бретани включала в себя определенное количество оригинальных черт, которые хорошо известны нам благодаря Très Ancienne Coutume de Bretagne (Очень древние обычаи Бретани), написанной около 1320–1325 годов, в период рождения будущего коннетабля. Это очень полное изложение бретонского законодательства, действовавшего в то время, дополненное исследованиями налоговых документов, договоров дарения и различных архивов, дает информацию о взаимоотношениях между различными социальными категориями.
Сельская жизнь протекала, конечно же, в рамках сеньории. В Бретани не было свободных земель, земель без господина, которые в других местах назывались "alleux". Здесь не было земли, не имеющей сеньора. Обычай гласил: "Никто не может и не должен иметь землю или другое наследство, не имея сеньора, и он должен пойти и подчиниться тому, кто является верховным владельцем этой земли, или тому, кто его представляет". Приморские сеньории сильно различались по размеру. Помимо герцогского домена и крупных церковных сеньорий, площадь некоторых из них превышала 5.000 или даже 10.000 гектаров. Тогда они состояли из множества земель и правообладаний, неразрывно связанных с соседними сеньориями, что было неизбежным источником конфликтов. Например, сеньория Ларгуэ в округе Ванна занимала около 40.000 гектаров, распределенных по восемнадцати приходам. Были и более мелкие сеньории, в округе Ванна их было около дюжины, имевших право на местное правосудие. Наконец в Бретани были распространены микро-сеньории: более трехсот таких было в округе Ванна, многие из которых имели площадь менее 20 гектаров и не обладали никакими правами юрисдикции. Иногда их называли "поместьями", "дворянскими местами" или "сеньориями".

"Бланка Кастильская, мать Людовика Святого": именно такой упрощенный образ сохранила коллективная память об этой королеве XIII века, забыв, что она была женщиной-правительницей с исключительной судьбой, как и ее бабушка, Элеонора Аквитанская. Бланка, дочь короля Альфонсо VIII Кастильского и Элеоноры Английской, родилась в 1188 году, в возрасте двенадцати лет вышла замуж за французского принца Людовика и получила политическое образование при дворе своего грозного свекра Филиппа II Августа. Она стала королевой в 1223 году, матерью двенадцати детей, овдовела в возрасте тридцати восьми лет после смерти своего мужа Людовика VIII и стала регентом королевства от имени своего юного сына Людовика IX.

Фигура дьявола на протяжении столетий занимает свое особое место в духовном мировосприятии человека. В работе предлагается исследование зарождения и исторической эволюции этого феномена в соотнесении с социальными, религиозными и культурными последствиями. Колдовство и экзорцизм, громкие процессы над ведьмами с обязательными пытками и эротическим подтекстом — непременные атрибуты данного явления. Попытки осмысления современной роли сатанизма, его психологическая и социологическая интерпретация завершают исследование.

«В десять часов утра, освеженный приятным чувством, что снова оказался в этом Париже, таком несовершенном, но таком пленительном, так что ни один другой город в мире не может соперничать с ним в праве называться Городом, я отправился к моей дорогой м-м д’Юрфэ, которая встретила меня с распростертыми объятиями. Она мне сказала, что молодой д’Аранда чувствует себя хорошо, и что если я хочу, она пригласит его обедать с нами завтра. Я сказал, что мне это будет приятно, затем заверил ее, что операция, в результате которой она должна возродиться в облике мужчины, будет осуществлена тот час же, как Керилинт, один из трех повелителей розенкрейцеров, выйдет из подземелий инквизиции Лиссабона…».

«– Вчера, – сказала мне она, – вы оставили у меня в руках два портрета моей сестры М. М., венецианки. Я прошу вас оставить их мне в подарок.– Они ваши.– Я благодарна вам за это. Это первая просьба. Второе, что я у вас прошу, это принять мой портрет, который я передам вам завтра.– Это будет, мой дорогой друг, самое ценимое из всех моих сокровищ; но я удивлен, что вы просите об этом как о милости, в то время как это вы делаете мне этим нечто, что я никогда не осмеливался бы вас просить. Как я мог бы заслужить, чтобы вы захотели иметь мой портрет?..».

«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.

«Что касается причины предписания моему дорогому соучастнику покинуть пределы Республики, это не была игра, потому что Государственные инквизиторы располагали множеством средств, когда хотели полностью очистить государство от игроков. Причина его изгнания, однако, была другая, и чрезвычайная.Знатный венецианец из семьи Гритти по прозвищу Сгомбро (Макрель) влюбился в этого человека противоестественным образом и тот, то ли ради смеха, то ли по склонности, не был к нему жесток. Великий вред состоял в том, что эта монструозная любовь проявлялась публично.

Отец Бернардо — итальянский священник, который в эпоху перестройки по зову Господа приехал в нашу страну, стоял у истоков семинарии и шесть лет был ее ректором, закончил жизненный путь в 2002 г. в Казахстане. Эта книга — его воспоминания, а также свидетельства людей, лично знавших его по служению в Италии и в России.

Новую книгу «Рига известная и неизвестная» я писал вместе с читателями – рижанами, москвичами, англичанами. Вера Войцеховская, живущая ныне в Англии, рассказала о своем прапрадедушке, крупном царском чиновнике Николае Качалове, благодаря которому Александр Второй выделил Риге миллионы на развитие порта, дочь священника Лариса Шенрок – о храме в Дзинтари, настоятелем которого был ее отец, а московский архитектор Марина подарила уникальные открытки, позволяющие по-новому увидеть известные здания.Узнаете вы о рано ушедшем архитекторе Тизенгаузене – построившем в Межапарке около 50 зданий, о том, чем был знаменит давным-давно Рижский зоосад, которому в 2012-м исполняется сто лет.Никогда прежде я не писал о немецкой оккупации.