Дыхание жизни - [2]
Фрэнсис. А почему?
Мадлен выказывает нетерпение.
Мадлен. Послушайте, может, оставим все это? Я давно не упражнялась в подобных делах. Как там американцы говорят? «Я больше этой мышцей не пользуюсь».
Фрэнсис. Какой мышцей?
Мадлен. Которая приводит в действие рот.
Фрэнсис. О чем это вы? Хотите сказать, что совсем не разговариваете?
Мадлен. Крайне редко.
Фрэнсис. Вы сами сделали такой выбор?
Мадлен. Я не давала обета молчания, если вы это имеете в виду. Не в культовом смысле.
Фрэнсис. А вам не одиноко?
Мадлен холодно улыбается.
Мадлен. Нет, я ничего о нем не слышала, и нет, он мне не пишет. С чего бы ему мне писать?
Фрэнсис. Я подумала, может, вы поддерживаете связь.
Мадлен. Мартин никогда не писал писем, насколько я знаю. Он нацарапывал маленькие записочки.
Фрэнсис. Да.
Мадлен. Только изредка, такие маленькие желтые клеящиеся листочки. «Мне надо идти. Мартин». «Пока». «Насчет прошлой ночи: прости, я никогда больше так не буду». Но чтобы целое письмо — нет, никогда. А вам он писал?
Фрэнсис. Ну, ему этого и не требовалось, верно? (Фрэнсис делает несколько шагов, проходя дальше в комнату). Да и сейчас я не бросаюсь каждое утро проверять почту в надежде увидеть штемпель из Сиэтла, если вы об этом спрашиваете.
Мадлен. Нет?
Фрэнсис. Вовсе нет.
Мадлен. А ему там разрешили практиковать?
Фрэнсис. Думаю, да.
Мадлен. Это ведь как водительские права? Его делом можно заниматься в любой стране.
Фрэнсис. Честно говоря, не знаю.
Мадлен. А разве их законы не отличаются от наших?
Фрэнсис. Думаю, они относятся к законам серьезнее, чем мы.
Мадлен. Да, и законов у них намного больше, и вообще все американцы постоянно околачиваются в судах.
Фрэнсис. Как будто там им могут чем-то помочь. В этом-то вся разница. Они убеждены, что закон на их стороне.
Мадлен. А мне кажется, они просто любят всегда выигрывать.
Фрэнсис. Думаете, в этом все дело?
Мадлен. Конечно. Им нравятся полновесные победы. Что же до судов, то это место ничем не хуже других. (Мадлен уже не так напряжена, она становится мягче). Как вы думаете, Мартин поэтому туда поехал?
Фрэнсис. Нет, не думаю.
Мадлен. Тогда из-за общественного положения?
Фрэнсис. Тоже вряд ли.
Мадлен. Может, он все же хотел занять определенное положение в обществе. Ведь там юристы все равно, что священники. Я имею в виду, в Америке. Возможно, он потому туда и уехал? Может, ему казалось, что там он сумеет оказаться в самой гуще событий?
Фрэнсис. Мартин…
Обе улыбаются, не веря в вероятность последнего предположения.
Мадлен. Знаете, мне всегда режет глаз…
Фрэнсис. Что?
Мадлен. Когда читаешь в газетах: «Было унесено столько-то жизней американцев…»
Фрэнсис. О, да.
Мадлен. Их политики любят использовать этот тон в целях шокотерапии. «Сложившаяся ситуация угрожает жизням американцев». Как будто жизни американцев по определению чем-то отличаются от жизней всех других людей, словно они принадлежат к какой-то другой категории жизни…
Фрэнсис. Но они-то сами в это верят.
Мадлен. Да, так они устроены. Раз они богаче, чем кто бы то ни было, они уверены, что их переживания более значительны. (Мадлен энергично трясет головой). Господи, а как они себя ведут в ресторанах!
Фрэнсис. И как они себя ведут?
Мадлен. Даже здесь, на этом острове, их всегда особенно слышно в ресторанах…
Фрэнсис. Кого?
Мадлен. Американцев.
Фрэнсис. А-а.
Мадлен. «А этот цыпленок с кожей?» К чему все это?!
Фрэнсис. Не знаю.
Мадлен. Они всего всегда боятся. Просто до ужаса. Знаете, что им ответил официант?
Фрэнсис. Понятия не имею.
Мадлен. «Нет, у этого цыпленка никогда кожи не было. Он, бедный, всегда по ночам дрожал в курятнике, одно мясо да перья. Очень боялся добавить лишнюю калорию в рацион какого-нибудь американца».
Фрэнсис. Так и сказал?
Мадлен. Может мне кто-нибудь объяснить: какая здесь связь? Как это взаимосвязано? Самые влиятельные люди в мире, оказывается, всего боятся…
Фрэнсис. Может быть, именно потому.
Мадлен. Они жутко боятся рисковать. (Мадлен говорит очень экспрессивно, как бы подводя итог.) Ведь это жизнь, из которой выпотрошили все живое!
Фрэнсис. А может, они больше других чувствуют, что им есть что терять.
Мадлен смотрит на нее укоризненно.
Мадлен. Нет, не больше.
Фрэнсис. Ну конечно же нет.
Мадлен. Они умрут, как и мы.
Фрэнсис. Да, верно. (Фрэнсис слегка хмурится). Хотя не совсем.
Мадлен. Ну, может, в них будет воткнуто на несколько капельниц больше…
Фрэнсис. Я это и имею в виду…
Мадлен. Да, и разных мониторов побольше… Они будут подпрыгивать на своих кроватях, как резиновые мячи, когда в них будут тыкать электродами. Возможно, они протянут на пару недель дольше, в полубессознательном состоянии, неся всякую бессмыслицу. Их будут припарковывать на каталках у просторных лабораторий. Да, все это у них будет. Им достанутся последние достижения электроники. Смерть будет отсрочена, но и им не будет в ней отказано. И в конечном итоге, они потеряют то же, что и мы. (Мадлен с горечью качает головой.) Верьте мне на слово.
Фрэнсис. Согласна, верю. (Фрэнсис улыбается). Похоже, вы много об этом размышляли.
Мадлен. О чем?
Фрэнсис. О смерти.
Мадлен. Мне кажется, это не должно вас удивлять.
Фрэнсис смотрит на нее непонимающе.
Действие разворачивается во второй половине 50-х годов прошлого века, время, когда после долгих лет окаменелости ощущается приближение перемен, которые позднее назовут оттепелью. Главная героиня — художница, некогда учившаяся в Париже у самого Матисса: теперь она считается специалистом по нему, её приглашают в качестве эксперта тогда, когда обычные методы не дают результатов… Пьеса «Залив в Ницце» была впервые сыграна 4 сентября 1986 года в театре Котслоу, Лондон, в постановке Дэвида Хэйра.
Пьеса Дэвида Хэйра «Голубая комната» — парафраз пьесы австрийского драматурга Артура Шницлера «Любовный хоровод» была написана в начале XX века. Первыми эту пьесу увидели в Лондоне в 1998 году в театре «Донмар Уэйрхаус». Несмотря на легкость сюжета и комичность некоторых сцен, она обнажает всем известную сегодня проблему отчужденности. «Голубая комната» — это пьеса об одиноких в большом городе мужчинах и женщинах. О тех, кто в поисках глубоких чувств, пресыщается легкой добычей и теряет вкус к настоящей жизни.
В основу сюжета пьесы легла реальная история, одним из героев которой был известный английский писатель Оскар Уайльд. В 1895 году маркиз Куинсберри узнал о связи своего сына с писателем и оставил последнему записку, в которой говорилось, что тот ведет себя, как содомит. Оскорбленный Уайльд подал на маркиза в суд, но в результате сам был привлечен к ответственности за «совершение непристойных действий в отношении лиц мужского пола». Отсидев два года в тюрьме, писатель покинул пределы Англии, а спустя три года умер на чужбине. «Поцелуй Иуды» — временами пронзительно грустная, временами остроумная постановка, в которой проводятся интересные параллели между описанной выше историей и библейской.
Когда я убеждал себя в том, что мне нечего терять, я и помыслить не мог, что что-то всё-таки осталось. Большое и незримое, что не давало мне перешагнуть черту. Человечность. Это было она. Но сегодня я и её лишился. Лишился подле того, кому она вовсе не была знакома. Должно ли это меня успокоить? Успокоить, когда за стенкой лежат двое моих друзей в "черном тюльпане", ещё утром ходившие по этой земле. Война. Я в полной мере осознал, что у этого слова был солоноватый привкус железа. И бешеная боль потери и безысходности. Понимание собственного бессилия, когда на твоих глазах убивают невинных ребят. И лучшее, что ты можешь сделать — убить в ответ.
Категория: джен, Рейтинг: PG-13, Размер: Мини, Саммари: Пит подумал, что будет, если Тони его найдёт. Что он вообще сделает, когда поймёт, что подопечный попросту сбежал? Будет ли просить полицейских его найти или с облегчением вздохнёт, обрадованный тем, что теперь больше времени может посвятить Рири? В последнее очень не хотелось верить, Питер хотел, чтобы их разговор о его проступке состоялся, хотел всё ещё что-то значить для Старка, даже если совсем немного.
Есть такие места на земле – камни, деревья, источники, храмы, мечети и синагоги – куда люди всегда приходят и делятся с Богом самым сокровенным. Кто еще, в самом деле, услышит тебя и поймет так, как Он?..Поначалу записывал занятные истории, как стихи – для себя. Пока разглядел в них театр.Наконец, возникли актеры. Родились спектакли. Появились зрители. Круг замкнулся…Четыре монопьесы о Любви.
«Герой Нашего Времени, милостивые государи мои, точно, портрет, но не одного человека; это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии. Вы мне опять скажете, что человек не может быть так дурен, а я вам скажу, что ежели вы верили возможности существования всех трагических и романтических злодеев, отчего же вы не веруете в действительность Печорина? Если вы любовались вымыслами гораздо более ужасными и уродливыми, отчего же этот характер, даже как вымысел, не находит у вас пощады? Уж не оттого ли, что в нем больше правды, нежели бы вы того желали?..».
Материал для драмы «Принц Фридрих Гомбургский» Клейст почерпнул из отечественной истории. В центре ее стоят события битвы при Фербеллине (1675), во многом определившие дальнейшую судьбу Германии. Клейст, как обычно, весьма свободно обошелся с этим историческим эпизодом, многое примыслив и совершенно изменив образ главного героя. Истерический Фридрих Гомбургский весьма мало походил на романтически влюбленного юношу, каким изобразил его драматург.Примечания А. Левинтона.Иллюстрации Б. Свешникова.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.