Дыхание ветра - [31]

– А ведь со мной тоже могло произойти подобное. Если бы я не сделала аборт и решила бы рожать, то меня бы выгнали из строительного колледжа, а моя семья, боясь неодобрительной молвы деревенских жителей, меня бы не приняла, да и вряд ли бы на свою маленькую зарплату родители смогли бы помочь. И что бы я тогда делала? Без жилья, без помощи, без денег? Поэтому где-то я твою маму могу понять. А где сейчас она?

– Её убили, когда мне было семь лет.

– Господи, как это?

– Просто когда к ней приходили клиенты, она меня запирала в кладовку, постелив на пол небольшое одеяло и поставив маленькое ведёрку, куда я могла ходить в туалет. Я сидела в кромешной темноте и слушала, как скрипит старая тахта, как стонут и кричат в экстазе люди. Но однажды, я услышала страшные крики ужаса, потом грохот и всё смолкло. Я не смела подать голос, потому что если я начинала плакать, то мама меня наказывала, поэтому хоть мне и было страшно, я всё равно молчала. Тогда это спасло мне жизнь, потому что если бы я крикнула, то наверняка, меня бы тоже убили. Просто описалась и дрожала от страха. Через некоторое время входная дверь хлопнула и наступила полная тишина. Она продолжалась очень долго, настолько долго, что мне казалось, что прошла вся моя жизнь. Через сутки я начала попискивать, потом уже плакала, потом орала во всё горло, но никто не приходил. Меня открыли только через пять дней, когда запах разложившегося тела мамы уже стал проникать в подъезд и в квартиры соседей… Надежда сдавленно хватанула ртом воздух и замолкла.

– Это ужасно, – совсем мягко произнесла Лида, – а что было дальше? Кто тебя вырастил?

– Приехала милиция, потом крашеная тётя с голубыми веками меня отвезла в больницу и далее в приют. Там я жила как все, сотни брошенных и сбежавших от родителей детей, в девяностые беспризорников было много, поэтому с нами особо не церемонились. Но это продолжалось не так долго, потому что через месяц отыскалась моя бабушка и взяла меня под опеку. Бабушка через несколько лет умерла, но к тому времени я уже достигла совершеннолетия, я стала жить одна.

– А тебе не трудно быть одной?

– Трудно, конечно, но я привыкла, ведь мы приходим в этот мир одни и одни уходим, зачем закрепощать себя привязанностью, от которой потом надо будет неизменно страдать? Моё замужество не стало для меня счастьем. Конечно, у меня есть друзья, среди них и мужчины, но создать семью, даже имея квартиру в Москве, всё равно в наше время сложно.

– Почему?

– Люди потеряли доверие друг к другу. Мне сложно поверить другому человеку, после предательств моего мужа. Да и надо ли? Мы все несовершенны, лучше найти Вселенную внутри себя и это создаст гарантию твоей самодостаточности.

– Но ведь природой так было задумано, выходить замуж, рожать детей, воспитывать…

– Почему природой, может быть это задумано людьми? А почему нельзя построить свою жизнь по собственной схеме? По той схеме, где я не буду приносить вреда, буду полезной обществу и в тоже время моя жизнь будет отличаться от большинства? Например, как жизнь отшельника, но в большом городе? Почему наше счастье должно зависеть от другого человека или от других людей? Мы можем создать его сами. Нам только кажется, что мы разделены друг от друга, на самом деле, мы подобно детям одной матери, и вышедшие из одной утробы, нас всегда связывают незримые нити не только друг с другом, но и с природой. Попробуй раствориться в пространстве. Это странное ощущение с самого моего детства избавляло меня от одиночества. Я даже не понимала, как это происходит, но ощущение единства со всем миром, неизменно меняло моё душу, наполняло её теплотой и спасало от одиночества.

– Не знаю, я никогда не думала над этим, – тихо промолвила Лида.

В окне пустыня всё также преследовала мчащийся в ночи автобус. И не было ей конца и краю. Глаза слипались. Надя мягко обняла подругу, и та, склонив голову на её плечо, сладко улетела в свои сны.

9

Каир встретил мрачными домами, неулыбчивыми лицами людей и запахом пыли. Покрутившись по музею старинных мумий, который больше напоминал старинное кладбище, объехав фабрики масел, купив которые, как обещали их продавцы, можно не только помолодеть, но и обеспечить себя поклонниками и чередой любовниц на долгие годы, их группа направилась к пирамидам. Там, под самыми палящими лучами солнца и презрительными взглядами местных, верблюдов, украшенных бахромой и узорчатыми накидками, они прослушали ещё одну лекцию о том, как огромные блоки, величиной с дом, из которых были построены пирамиды, бедные египтяне поднимали с помощью каких-то приспособлений, и какое значение имели эти пирамиды. По лицам слушателей можно было догадаться, что их это мало интересует и люди уже устали и просто хотят есть и спать. В итоге, продержав под солнцем не менее получаса, их запустили только в одну, самую маленькую пирамиду. Глотая споры плесени ирассматривая облупившиеся стены, туристы медленно спускались по лестнице, выложенной из камней. Внутри не было ни убранства, ни изысканных статуй, просто в середине стояло надгробие, рядом с которым все начали фотографироваться. Лидии стало дурно. То ли воздуха не хватало, то ли сказывались остатки Бронхиальной астмы, которой она болела в детстве, но ноги её подкосились и она упала. Она не помнила крики людей, не помнила, как её поднимали наверх из-под земли чьи-то мужские руки. Когда она открыла глаза, то увидела худенькую женщину в очках, её вздёрнутый носик и ярко проявленные скулы.