Дьявольское биополе [сборник] - [32]

— И забыли Валерия.

— Вы обещали сказать, почему им интересуетесь…

— Чуть попозже. Продолжайте.

— Что продолжать-то? Два месяца дружили, как и все дружат.

— Нина, меня интересует все. Как он себя вел, что делал, о чем говорил… Что он из себя представлял? За что вы его полюбили?

— Господи, задачка-то…

— Слушаю.

4

— Наверное, каждая женщина говорит, что ее мужчина ни на кого не похож. Валерий среди ребят смотрелся, как, скажем, овчарка среди дворняжек. Хотя бы и по внешности. Импортное носить надо умеючи. Идет он в одной майке, а все равно видно, что к этой майке есть у него замшевый костюм. А разговор? Обычно парни про что говорят? Футбол, рок-музыка да выпивка. Валерий рассказывал про цвета и оттенки, про картины и жизнь художников. Обходительный. Не жадный.

— В чем выражалась его нежадность?

— Только намекну, а он уже несет.

— Бананы?

— Почти каждый день ела. Даже зимой.

— Где же брал?

— В ресторане, в аэропорту, знакомый капитан привозил…

— Откуда у студента деньги?

— Во-первых, у него папа профессор в Новосибирске; во-вторых, подхалтуривал он, рисовал в клубах и на заводах. Обещал и меня нарисовать.

— Так, с бананами ясно.

— При чем тут бананы… Валерий способен на любовь.

— Что вы имеете в виду?

— Любовь бывает от души или от натуры. От души она разумная и светлая. От натуры же любовь сильная, дикая, считай, что от зверей идет.

— Какая же лучше?

— Не знаю. Но у Валерия были обе. От души его красота шла.

— Вы имеете в виду интимность?

— Почему… Идем мы, к примеру, по улице. Вдруг Валерий меня хватает и ни слова не говоря затаскивает в такси. Зачем, думаете?

— Просто покататься?

— Водитель спрашивает: «Куда едем?» Валерий отвечает: «Никуда». Водитель оборачивается, глаза шестикопеечные. А Валерий ему врезает: «Старик, мы поцелуемся и выйдем». Захотелось поцеловаться — сел в такси.

— Что же водитель?

— Говорит, целуйтесь, но я тогда включу счетчик простоя. Валерий засмеялся: «Любовь за деньги».

— Заплатил?

— Сколько длится поцелуй? Несколько секунд. Пятерку дал.

— Да, широта.

— Но и дикая любовь, случалось, от натуры. Знаете, кого он считал человеком, способным на настоящую мужскую любовь?

— Наверное, Отелло.

— Джека-Потрошителя.

— Подождите… Это же изувер.

— Знаю. Он насиловал женщину, потом убивал, а потом съедал ее сердце. Вот, говорил Валерий, настоящая любовь.

— И вам было… не страшно?

— Господи, шутил он. А хоть бы и страшно? Меня подружки отговаривали.

— Почему?

— Не пара, говорили. Он, мол, бросит тебя, найдет красивую, образованную, богатую. Пусть потом бросит, но сейчас-то любит.

— Вы так равнодушны к своему будущему?

— А, при чем здесь будущее… Сергей Георгиевич, чем меряется длина жизни?

— Прожитыми годами.

— Нет, не прожитыми годами, а счастливыми днями. Сколько их у, человека было, столько он и прожил. Прошли счастливые дни, то, считай, прошла жизнь. Мне двадцать девять. Календарных. А счастливых? Эти два месяца с Валерием. Не знаю, наберу ли еще два месяца из прошлых лет.

— Тем более обидно: если любимый человек уходит, и вроде бы навсегда…

— А память, а пережитое счастье останется на всю жизнь, как родимое пятно.

— Значит, подружек не послушали.

— Анька Ростовцева мне внушала, что любовь — это красивая выдумка. Допустим. Но в жизни полно разных выдумок. И чем это плохо — красивая выдумка?

— Вы говорите о своей любви… А о его?

— Делали такой опыт… Мужчинам и женщинам завязывали глаза и куда-то отвозили. Нужно было сориентироваться, показать часть света… Почувствовать магнитное поле земли. Так вот женщины это делали во много раз лучше мужчин. Как птицы.

— К чему этот пример?

— Женщины ближе к природе, поэтому и любят сильней.

— Хотите сказать, что вы любите его сильней, чем он вас?

— Наверняка.

— Вас это устраивает?

— Не в гастрономе, обвеса не боюсь.

— Так, допустим, с любовью мы разобрались…

— Сергей Георгиевич, все-таки не пойму, зачем спрашиваете про мою любовь?

— Чтобы знать меру вашей искренности.

— Как это… искренности?

— Правду говорите или нет.

— А что, влюбленные врут?

— Любовь, Нина, не только чувство великое, но и слепое. Если бы вы знали, какие турусы на колесах городят мне жены ради спасения своих мужей…

— Жалеют.

— Мужей. А других? Недавно вел дело: пьяный открыл стрельбу из окна по людям и ранил девочку. Допрашиваю жену. Муж был пьян? Что вы, стакан пива и стакан чая. Разбил стекло дулом ружья? Что вы, открыл форточку, чтобы подышать. Стрелял в прохожих? Что вы, пальнул в голубя на балконе, чтобы не гадил… Мужа ей жалко, а девочку не жалко.

— Мне-то зачем и про что врать? Валерий ни в кого не стрелял.

— Кстати, не было ли у него каких-либо странностей?

— Что за странности?

— Назовем это нестандартным поведением.

— Не знаю, не замечала. Разве… Бывает, что сорвется и убежит, как ошпаренный.

— Чем объяснял?

— Вдохновением. Говорил, что увидел цвет, надо закрепить.

— Где это обычно случалось?

— На улицах, раз в кино убежал…

— А, скажем, в квартире или у вас в гостях?

— Нет.

— Еще что замечали?

— Господи, я следила за ним, что ли?

— Имеются в виду странности, привычки…

— Привычки… Он, например, верил в приметы.

— В какие?

— Главная примета — число семь. Валерий считал его роковым для себя.