Дьявол всегда здесь - [62]

Рой перебрался через сточную канаву и направился к лагерю в роще чахлых магнолий. Увидел, что Теодор спит на земле рядом с креслом, бок о бок с гитарой. Рой покачал головой и достал бутылку вина и пачку курева. Сел на пенек и глотнул, прежде чем закурить. Прикончил уже пол-литра, как вдруг наконец заметил: по лицу калеки ползают муравьи. Бросившись к нему, Рой перекатил тело на спину. «Теодор? Эй, приятель, ты чего, очнись, – умолял Рой, тряс его и смахивал насекомых. – Теодор!»

Рой понял, что Теодор мертв, как только попытался его поднять, но все равно еще пятнадцать минут взваливал его обратно в коляску. Начал толкать по песчаной почве к шоссе, но прошел всего несколько метров и остановился. Власти полезут с вопросами, подумал он, глядя, как вдали проезжает дорогая машина. Оглядел лагерь. Может, лучше просто остаться здесь? Теодор любил океан, но и тенек ему тоже нравился. А этот лесок ничем не хуже всех прочих мест, где они останавливались со времен работы в бродячем цирке Брэдфорда.

Рой сел на землю рядом с коляской. За годы они совершили немало прегрешений, и следующие несколько часов он провел в молитвах за душу калеки. Он надеялся: когда придет время, кто-нибудь сделает то же и для него. На закате Рой наконец встал и сделал себе бутерброд. Часть съел, а часть выкинул в сорняки. На половине следующей сигареты до него дошло, что больше необязательно жить в бегах. Теперь можно вернуться домой, сдаться. Пусть делают с ним, что хотят, лишь бы довелось еще один, самый последний разочек увидеть Ленору. Теодор никогда не понимал, как Рой может скучать по той, кого и не знал-то толком. Это правда, он и сам едва помнил, как выглядело личико девочки, но все равно тысячу раз задавался вопросом, как повернулась ее жизнь. Докуривая, уже репетировал будущий разговор с дочерью.

Той ночью он в последний раз надрался со старым другом. Разжег костер и беседовал с Теодором, будто тот еще жив, рассказывал все те же истории – про Блинчика, про Женщину-Фламинго, про Прыщееда и прочие пропащие души, которые попадались им на пути. Несколько раз ловил себя на том, что ждет, когда уже Теодор рассмеется в ответ или добавит что-нибудь, чего он сам не упомянул. Через несколько часов рассказывать больше стало нечего, и Рой почувствовал себя одиноким, как никогда в жизни. «Чертовски далеко мы забрались от Коул-Крика, а, друг?» – это были его последние слова перед тем, как лечь на одеяло.

Проснулся сразу перед рассветом. Смочил тряпку водой из трехлитровой канистры, всегда привязанной к спинке коляски. Стер грязь с лица Теодора, причесал ему волосы, закрыл глаза большим пальцем. В последней бутылке еще плескалось вино, и он поставил ее калеке на колени, а на голову ему надел потрепанную соломенную шляпу. Потом завернул пожитки в одеяло и постоял, положив руку покойнику на плечо. Закрыл глаза и сказал еще несколько слов. Понял, что больше никогда не будет проповедовать, но это ничего. Все равно ведь получалось не очень. Большинство приходило просто послушать калеку. «Жаль, что ты не пойдешь со мной, Теодор», – проговорил Рой. Попутку на дороге он смог поймать только через три километра.

Часть шестая Змеи

40

Слава богу, июль подходил к концу. Карлу не терпелось опять выбраться на дорогу. Он отнес в банк две копилки, набитые чаевыми Сэнди, и перевел в бумажные деньги, потом несколько дней перед отпуском закупался припасами: раздобыл два новых костюма для себя и кружевное нижнее белье из «Джей-Си Пенни» для Сэнди, канистру моторного масла, запасные свечи зажигания, ножовку, которую увидел в распродаже и взял до кучи, пятнадцать метров веревки, набор дорожных карт южных штатов от Американской автомобильной ассоциации, две пачки сигарет «Салем» и десяток «собачьих хуев». Когда закончил с покупками и сменил в сервисе тормозные колодки, у них уже осталось сто тридцать четыре доллара, но этого хватило бы надолго. Черт, думал он, сидя за кухонным столом и пересчитывая заново, да на такие деньги неделю можно будет жить как короли. Он вспомнил, как два года назад они выезжали летом из Мида с сорока долларами в кармане. Всю дорогу жрали мясо в консервах и черствую картошку, сливали бензин и спали в душной машине, но умудрились продержаться шестнадцать дней на деньги, собранные с моделей. В сравнении с этим они в отличной форме.

И все-таки что-то его тревожило. Однажды вечером он просматривал фотографии, накручивал себя на охоту, когда наткнулся на ту, где Сэнди обнимает солдатика с прошлого лета. По косвенным признакам он замечал, что с этого убийства она ведет себя как-то не так, будто в ту ночь Карл отнял у нее что-то драгоценное. Но на снимке в выражении ее лица он теперь разглядел презрение и разочарование, которых раньше не замечал. Рассматривая снимок, Карл пожалел, что вообще купил ей пистолет. И еще эта официантка в «Белой корове». Сэнди стала расспрашивать, куда он ездит по вечерам, пока она на работе, и, хотя она не обвиняла в открытую, он начал задаваться вопросом, вдруг она что-нибудь слышала. Да и официантка вела себя не так уж дружелюбно. Наверняка это просто паранойя, но с моделями непросто справляться даже без волнений о том, что приманка обратится против ловца. На следующий день нанес визит в магазин хозтоваров в торговом комплексе «Централ-центр». Ночью, когда Сэнди уснула, разрядил ее пистолет – носила она его теперь в сумочке – и заменил разрывные пули холостыми патронами. Все равно, чем больше об этом думал, тем меньше мог представить такое положение, в котором ей пришлось бы стрелять.