Дьявол всегда здесь - [60]

– Ну, садись, милая, – услышал Эрвин священника. – Что у меня тут для тебя есть!

– Я не останусь. Мы влипли.

– Что такое?

– Мы договорились, что ты будешь держаться подальше от моей сестры, – сказала девушка.

– Ох, блядь, Памела, да это же ерунда.

– Нет, ты не понял, – ответила она. – Она рассказала матери.

– Когда?

– Час назад. Я уже думала, что не улизну.

– Вот ведь мелкая сучка, – выругался Тигардин. – Я ж ее почти не трогал.

– Она не то рассказывает, – Памела нервно поглядывала на дорогу.

– Что именно она сказала?

– Поверь, Престон, она выложила все. Испугалась, потому что кровь не останавливалась, – девушка показала на него пальцем. – Уж лучше надейся, что ничего там ей не испортил и что она сможет рожать.

– Блядь, – сказал Тигардин. Он вылез из машины и походил взад-вперед несколько минут, сложив руки за спиной, как генерал в ставке, планирующий контрнаступление. Достал из кармана штанов шелковый платок и промокнул губы. – И как думаешь, что сделает твоя мать?

– Ну, зная ее, после того как отвезет Бет Энн в больницу, первым делом позвонит гребаному шерифу. И чтоб ты знал – он мамин двоюродный брат.

Тигардин положил руки девчушке на плечи и заглянул ей в глаза.

– Но ты-то про нас ничего не рассказывала?

– Думаешь, я спятила? Лучше сдохнуть.

Тигардин отпустил ее и осел на машину. Оглядел поле перед ними. Задумался, почему его больше никто не возделывает. Представил себе старый полуразрушенный двухэтажный дом, какие-нибудь ржавые сельскохозяйственные агрегаты в сорняках, может, вручную выкопанный колодец с холодной чистой водой, накрытый гнилыми досками. Всего на миг представил, как ремонтирует ферму, ведет простую жизнь, проповедует по воскресеньям, а всю неделю мозолистыми руками работает в поле, читая по вечерам после ужина душеспасительные книги на крыльце, пока в тенистом дворе резвятся нежные чада. Он слышал, как девушка сказала, что уходит, и когда наконец повернулся, ее уже не было. Потом взвесил, насколько велика вероятность, что Памела врет – пытается отпугнуть от младшей сестры. С нее бы сталось, но если она сказала правду, то у него в лучшем случае всего час-два, чтобы собрать вещички и убраться из округа Гринбрайер. Он уже хотел завести машину, когда услышал голос:

– Так себе из тебя священник, а?

Тигардин поднял взгляд и прямо перед дверцей машины увидал мальчишку Расселов, который целился в него из какого-то пистолета. У самого Престона оружия никогда не водилось, и все, что он знал, – от него жди беды. Вблизи парень казался выше. Ни унции жира, заметил священник, темные волосы, зеленые глаза. Интересно, как бы отозвалась о нем Синтия? Хоть Престон и знал, что это глупость – при том, сколько телок под него легло, – но тут почувствовал укол ревности. Грустно было понимать, что больше ему никогда не выглядеть так, как этот парень.

– Какого черта ты делаешь? – спросил священник.

– Следил, как ты трахал ристеровскую девчонку, которая только что от тебя ушла. А попытаешься завести машину, я тебе руку к хренам отстрелю.

Тигардин отпустил ключ зажигания.

– Ты не понимаешь, что говоришь, мальчик. Я ее не трогал. Мы только беседовали.

– Сегодня, может, и нет, но приходуешь-то ты ее регулярно.

– Что? Ты за мной шпионил? – Может, мальчишка из этих, как их, из вуайеристов, подумал он, вспомнив термин из своей коллекции нудистских журналов.

– Я знаю каждый твой шаг за последние две недели.

Тигардин посмотрел в лобовое стекло на большой дуб в конце колеи. Задумался, не врет ли сопляк. В уме подсчитал, сколько раз за последние пару недель встречался с Памелой. Как минимум шесть. Ничего хорошего, но в то же время от сердца у Престона отлегло. Парень хотя бы не видел, как он дрючит его сестру. Трудно сказать, что бы тогда выкинул этот чокнутый пентюх.

– Ты все неправильно понял, – сказал он.

– А как тогда понимать? – спросил Эрвин. Снял оружие с предохранителя.

Тигардин начал было объяснять, что шалава сама не оставляла его в покое, но потом одернул себя, напомнив: надо быть осторожнее в выражениях. Может, отморозок втюрился в Памелу? Не в этом ли дело? Ревность. Он попытался вспомнить, что об этом писал Шекспир, но слова не шли на ум.

– Кстати, а ты не внук миссис Рассел? – спросил священник. Бросил взгляд на часы на приборной доске. Мог бы уже быть на полпути домой. По розовому, чисто выбритому лицу побежали жирные ручейки пота.

– Вот именно, – кивнул Эрвин. – И Ленора Ла-ферти была моей сестрой.

Тигардин медленно повернул голову, сфокусировал взгляд у парня на пряжке. Эрвин так и видел, как у него в голове вертятся шестеренки, смотрел, как он несколько раз сглотнул.

– Жалко ее, бедняжку, – сказал священник. – Каждый вечер молюсь за упокой ее души.

– За ребенка тоже молишься?

– Что-то ты напутал, дружок. Я тут совершенно ни при чем.

– Тут – это где?

Священник заерзал на тесном сиденье машины, глянул на немецкий «Люгер».

– Она ко мне приходила, сказала, хочет исповедаться, говорила, у нее ребенок. Я пообещал, что никому не скажу.

Эрвин отступил на шаг и сказал:

– Не сомневаюсь, жирный ты сукин сын, – потом выстрелил три раза – пробил шины со стороны водителя и всадил последнюю пулю в заднюю дверь.