Дьявол - [153]

— Ее рук дело, Мама Фиби, ее, — согласился Рори.

— Сука чертова. Даже вопросов никаких быть не может, но обвинять — это одно, а найти ее — совсем другое дело. Вам тоже лучше уйти, маста Рори. Сделать все, что можно, для бедной миссас Фортескью — это женское дело. Не многое в наших силах, но надо сделать то, что сможем, я и Пенни.

Рори натянул на себя одежду, вышел из комнаты и стал безутешно слоняться взад-вперед по галерее. Теперь, когда не стало Мэри, он был более чем когда-либо уверен, что любил ее по-настоящему. Хорошая она была, хорошая Мэри, как ни крути. Да, она была шлюхой, портовой проституткой в Глазго и содержательницей борделя в Тринидаде, но помимо всего этого она была прекрасной добросердечной женщиной. Самой прекрасной из всех, кого он знал. Никто не был таким бескорыстным и щедрым, как Мэри.

Она могла бы стать превосходной женой. Почему она отвергла его? Потому что была бескорыстной. Она, не задумываясь, связала себя с ничтожным Фортескью, потому что он для нее ничего не значил. Теперь Рори понимал, что она не хотела выходить за него замуж, потому что она его слишком любила. Дорогая Мэри! Милая, милая девочка! Поздно говорить ей, как сильно он ее любил, но, возможно она знала. Может быть, поняла теперь, и необходимости в словах не было. Возможно, она всегда останется с ним рядом и будет помогать ему, как и раньше. Он надеялся на это. Видит Бог, она была ему необходима. Рори больше не мог сдержать слезы. Он стеснялся собственных всхлипов, но ему было все равно, видят его или нет. Он не обратил внимания, даже когда Тим и Питер вернулись сказать, что Мараи нет ни в чулане, ни в сараях, ни в других местах, где она обычно пряталась и про которые знал Питер. А сказал бы им Питер, если б знал? Конечно, сказал бы. Он любил мистера Тима и мистера Рори тоже. Что касается Мараи, Питер сплюнул на пол. Хоть она и его сестра, он ненавидел ее. Она всегда заставляла его заниматься тем, чего он не умел, да и не хотел.

А сейчас Рори тоже столкнулся с тем, чего совершенно не хотел делать. Хоронить Мэри. Положить это великолепное тело в землю. Распрощаться с ним навсегда. Безутешный, он сел на скамейку в дальнем конце патио, в густой тени бугенвиллеи. Тим опустился рядом с ним разделить его молчание, а Кту уселся, скрестив ноги, на полу на расстоянии вытянутой руки от господина. Через некоторое время из кухни пришел Ганимед с кружкой горячего кофе, и, когда Рори попробовал его, он молча поблагодарил парня за добрую добавку ямайского рома.

Дверь комнаты Мэри оставалась закрытой, хотя один раз оттуда появилась Пенни, чтобы сходить на кухню еще за одним тазом горячей воды. Наконец, как показалось Рори, после долгих часов вышли и Мама Фиби и Пенни. Пенни плакала, и к ней подошел Тим, чтобы успокоить ее. Мама Фиби, увидев лишь пустую кружку на скамейке рядом с Рори, поругала его за то, что он ничего не ел, и отправилась принести ему что-нибудь более существенное, чем кофе с ромом. Когда она принесла хлеб и яйца, он жадно проглотил их, даже не почувствовав вкуса. Огонь все еще не утих у него в животе, но еда, казалось, погасила его остатки. Его больше не обуревали желания. Трагедия притупила его казавшиеся неистощимыми страсти.

Рори не знал, как долго он просидел с Кту у себя в ногах. Время от времени кто-нибудь из остальных проходил мимо: Мама Фиби по своим делам; Тим, успокаивая Пенни; старик Тио Карло своей шаркающей походкой, в засаленных лохмотьях; Ганимед с Питером рука об руку, хихикая между собой, в поисках других укромных мест, где могла прятаться Марая и где надеялись остаться на несколько минут вдвоем и в темноте.

Рори просидел так много часов, прежде чем заметил бледный рассвет на востоке, а затем постепенное посветление неба. Он встал, потом снова сел. Разгорался новый день. Делать Рори сейчас было нечего, в город он тоже не мог уехать, пока не рассветет. Он стал клевать носом от усталости и задремал, продолжая следить за всеми движениями около него и топя горе в забытьи сна.

Шум за воротами патио разбудил его, когда уже был яркий солнечный день. Рори услышал крики, топот и ржание лошадей, звон удил и скрип кожи вперемежку с выкриками людей, требующих впустить их. Рори поднял голову и увидел, как Мама Фиби торопливо проковыляла мимо него, напрягся, прислушиваясь к отдаленному разговору, и увидел, как она отодвигает большие засовы и открывает ворота. Вошло несколько человек, один из которых, оказавшийся старшим, был в черном поясе, расшитом серебристыми галунами. Он подошел к Рори. Это был высокий человек, одетый в черное, на его треугольной шляпе тоже были поблекшие галуны и пучок красных и малиновых перьев.

— Вы сэр Родерик Махаунд.

Безапелляционность тона исключала вопрос.

Рори взглянул на него и кивнул. Затем встал медленно, пристально глядя человеку в лицо.

— А вы, сэр? Вы кто будете?

— Джон Фредерикс, агуацил почтенного кабильдо.

— Что бы это значило.

— Мы здесь по-прежнему пользуемся испанскими званиями. — Голос человека стал немного тише, как бы извиняясь за что-то совершенно неанглийское. — Пока еще мы не сменили вывеску. Можете называть меня констеблем городского совета.