Дьявол Цивилизации - [5]

— Какой же чэловэк в небо лэзет ночью? А? Чудак ты чэловэк… Опасен ти чэловэк… Пошла за мной вниз! Держу твоя нога…

— А кто вы такой? Простите за вопрос… — спросил я.

— Я Абдулхаков, старший дозиметрист атомной электростанции, а тэперь исчо твой спаситель!..

«Не спаситель ты…» — думал я со скорбным чувством.

Мы быстро спускались вниз. Я успел кинуть в рот таблетку, которых в кармане у меня было насыпано навалом, чтобы в случае надобности легко было доставать.

Когда мы ступили на землю, я почувствовал, как слабость враз обрушилась на меня. Я еле стоял на ногах. Человек в белом лавсане, стоявший передо мной, был зол. Он тяжело дышал.

— Кто тэбе пустил на территорию атомной электростанции?

— Никто.

Он взял меня за плечи, развернул и, придерживая, вывел к дороге. Там меня слегка подтолкнул вперед, и я упал.

Когда я смотрел на этого молодого парня, я знал, что он мое прошлое. Он же, толкая меня в грязь, не знал, что я его будущее.

Я услышал его смех.

Да, Абдулхаков смеялся.

— Как на трубу лезть, так сильный. А тут тэбе падает… — Он снова рассмеялся гортанным смехом.

— Ну лежи, лежи, если тэбе интересна грязь лежать… Я приду через двадцать минут, проверю. Будешь издесь — намну шею…

Он удалился.

Я оставался лежать, хотя понимал, что надо уходить. Разум вернулся ко мне. Я был уже не сумасшедший. Я подумал, что парень, конечно, далеко не ушел. Где-нибудь стоит и ждет, наблюдая за мной. Чего он ждет? Когда уйдет его будущее? Нет. Я не уйду… То есть… Будущее его не уйдет. Даже если я сдохну здесь… Никуда и он не уйдет от своего будущего… Они не уйдут, если не одумаются…

А то что они не научились думать, мне было известно по газетам, которые я изредка просматривал… Но дело, конечно, не в этом парне… Надо брать много выше… Ядерный пепел… Но всех ведь сразу не испепелишь… Останутся миллионы таких, как Маша и я…

Все вдруг опало внутри, будто меня гвоздями прибили к земле. Чудовищная слабость расплющивала. Это взбесившаяся поджелудочная железа выбросила в кровь огромную порцию инсулина…

Я приполз к дому поздно ночью… Маша не спала. Мы вообще почти не спали с тех пор, как хватили ядерного лиха.

Внутренняя отупленность постепенно снова заполняла хилый сосуд моего тела. Маша плакала, ибо приступ слабости не позволял ей действенно помочь мне.

С огромным трудом раздевшись, я пополз на кровать и застыл в положении ниц.

Внутри себя я вновь стал ощущать желеобразную аморфную массу, а тело свое — все более утончающейся оболочкой.

Я понял, что случившееся было моей последней попыткой активного действия. Теперь начнется прозябание. Долгое или короткое — не знаю…

Рот мой стал судорожно-искривленно открываться, расползаться, превращаясь в огромную дыру до тех пор, пока я не начал заглатывать сам себя, потом, я это знал, последует Маша, мебель, мой дом, деревня, город, атомная электростанция…

И я понимал, что где-то в этом кроется смысл. Ибо я и Маша не были людьми, мы были символами ядерного века, его жалкими порождениями. И, расползаясь по земле, обволакивая ее своей, иссеченной нейтронами, ядерной плотью, мы напоминали собой удава, заглатывающего невероятно растянувшимся ртом уже не козла, не атомную станцию и город, а всю нашу бедную планету.

ДЬЯВОЛ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Кабинетик у Гавриила Мефодьевича был крохотный. Отдел по технике безопасности, который он возглавлял, был самый маленький в Главке не только по размеру занимаемого помещения, но и по численности. Всего два человека. Начальник отдела Гавриил Мефодьевич Косенко и единственный подчиненный — Августа Николаевна Кувыркалова, или, как говорил сам Гавриил Мефодьевич, жалуясь главковскому начальству на малочисленность отдела, «единственный подчиненный исполнитель — женщина»…

Был понедельник. И, как давно уже успел заметить Гавриил Мефодьевич, день этот был трудным не только в общеизвестном людском толковании: «понедельник — тяжелый день». Нет. Для его отдела техники безопасности понедельник был труден втройне. Именно в понедельник большей частью на стройках, которые он курировал, происходили несчастные случаи как с легким, так и с тяжелым, то есть со смертельным исходом… Происходило это обычно во второй половине дня, как правило, после обеда.

«Конечно, — рассуждал Гавриил Мефодьевич, — человек после отдыха расслабляется, в известной степени и поддать в обед может… Дело житейское… Всякое бывает… Потом в рабочее время тайком-тишком произведет опохмелочку — и…»

Гавриил Мефодьевич сокрушенно вздыхает. И ладно бы новички, желторотые юнцы. Не-ет! На крючок смерти попадают, как правило, опытные работники с многолетним стажем работы в избранной специальности. И вот сегодня снова «подарочек». Опытный бригадир, вместо того чтобы самому пример подавать, чтобы вести за собой в правильном направлении подчиненный коллектив, сам нарушает элементарные правила техники безопасности и оказывается жертвой своего же ухарства.

«Ну зачем же тебе, Сычиков, надо было прыгать через торчащие выпуска арматуры, когда рядом был поставлен чудесный мостик с перилами? — сокрушался Гавриил Мефодьевич, читая, акт происшествия. — И жалко же, жалко тебя… Молодой ведь еще… Жить да жить… Э-хэ-хэ!.. Ну когда же вы научитесь, ребята, жизнь свою беречь?..»