Дьявол Цивилизации - [4]

— Спасеных, давай примем яд…

— Зачем? — безразлично спросил я.

— Так… — прошелестела она.

Нет! Я не боялся смерти. И Маша не боялась. И так уж почти полностью принадлежали мы к неорганическому миру. Какие-то остатки ощущений и потребностей. Лишь самая малость…

Может быть, и земля, и камни столько чувствуют…

И все же что-то удерживало нас от последнего шага. Что? Слабое желание хватать ртом воздух? Любопытство? Выводы? Но какие?

Странное состояние реально сознаваемого сумасшествия, самопроизвольное передвижение членов тела под любопытным, но холодным взглядом ущербного, иссеченного нейтронами разума? Навязчивая идея? Да! Пожалуй, с этим можно было согласиться… Еще не хочется переселяться. И с этим можно согласиться… Я должен исследовать след инверсии радиоактивного облака. Если оно опадает далеко за нашей деревней, мы остаемся. Если нет… Тогда… Я не знаю, что тогда…

Я пошел к трубе, когда стемнело. Маша лежала плашмя. Только повернула ко мне голову:

— Ты куда?

Я не ответил. Она сказала:

— Подожди… Почему-то я вспомнила дедушку… В ночь, когда он умирал, недвижно лежа в постели, вдруг поднялся, отстранил всех и пошел босой на улицу. Прошел двести метров… Потом упал и умер…

— Хорошо, — сказал я.

Маша смотрела на меня тусклыми глазами.

Я шел быстро. Воздух был ранневесенний. Я это знал по календарю, но запахов не ощущал. Нейтроны убили способность ощущать запахи.

Я испытывал при ходьбе необычайную легкость, будто был легче перышка. Это означало, что артериальное давление было около двухсот.

«Ничего, — думал я, — легче будет взбираться по железным скобам, вмонтированным в железобетонный монолит ствола вентиляционной трубы…»

Я пришел на место. Лестница лежала около основания трубы в грязи. Никто не окликнул, не остановил меня. Лестница была тяжелой и, наверное, холодной, но я не ощущал холода металла. Я приподнял лестницу с одного конца. С верхней стороны на плетях лестницы были приварены стальные крюки из арматуры. Ими можно было зацепиться за что-нибудь, в данном случае за нижнюю скобу.

Я почувствовал, что в груди у меня начались какие-то судорожные взрыдывания. Я догадался, что это так крайне проявляется радость во мне. Я близок к цели!

Я подтянул лестницу, приподнял и зацепил крюками за нижнюю скобу и в следующее мгновение буквально взлетел вверх. Под руками и ногами моими замелькали скобы. Снаружи, по всей высоте венттрубы, скобы были огорожены защитными обручами, соединенными между собой продольными стальными полосами. Это было страховочное приспособление от падения, и я передвигался будто внутри дырявого трубопровода.

Я глянул вверх. Красных сигнальных огней видно не было. Стояла низкая рваная облачность. Я рвался к ней. Справа я видел огромный, сияющий огнями, железобетонный куб атомной электростанции. Я знал, что когда поднимусь выше здания АЭС, то увижу море. В редковатой еще темноте его можно будет увидеть. Но для этого надо подняться на семьдесят метров вверх…

Вдруг я услышал свист. Протяжный, хлещущий, с усилениями на конце звучания. Я глянул вниз. Там, у основания трубы, я увидел фигурку человека в так знакомом мне белом лавсане. Меня отделяло от него метров двадцать.

Неожиданно белый человек рванулся вверх по лестнице вслед за мной. Снизу доносился частый звук от ударов его бутс о скобы.

— Сто-о-ой! — услышал я его гортанный альтовый крик. — Стой! — И снова хлещущий звук свиста.

Меня будто кто-то подхватил под крышки и потащил вверх точно на скоростном лифте. Дышалось легко. Тело, казалось, было легче пушинки.

«Так и должно быть! — восхищенно думал я. — Мне еще парить на радиоактивном облаке… Еще изучать след инверсии…»

Я оглянулся. Белый человек внизу быстро приближался. Видно было, что он тоже худой и легкий. И очень ловкий. Нас разделяло метров двенадцать. Я прибавил скорости.

«Сумасшедший, сумасшедший, а чешешь вверх как хороший спринтер…» — подумал я, как бы наблюдая за собой со стороны.

И вдруг гортанный альтовый голос совсем рядом:

— Стой, говорят тебе! Куда лезешь?! Смотри, какой скорый!.. Стой, говорят тебе! Я сказал или нет?! Эй, парень!..

Наблюдая за собой будто со стороны, я понял, что дело дохлое, и если я не предприму немедленно что-то чрезвычайное… Я отпустил руки, оттолкнулся ногами от железных скоб и рухнул вниз. Но полета практически не получилось. Между мной и парнем в лавсановой робе оставалось метра полтора. Он, видимо, внимательно следил за мной и, когда я полетел, выпятил зад, и меня заклинило между его задом и стальным обручем защитного ограждения скоб. И тут я почувствовал, что парень сильно схватил меня рукой за щиколотку правой ноги:

— А ну-ка, силазь с мэне быстро!

Видимо, парень был татарин, потому что говор был гортанный и с сильным акцентом.

— Силазь, гавару!

Я послушно слез и стал выше его на скобу. Он крепко держал меня за ногу.

— Ти хто такой есть?! — спросил парень, и я увидел в темноте в отсветах дальних огней атомного, энергоблока его плоское, видимо, смуглое лицо, большие блестящие черные глаза, тревожно глядевшие на меня.

— Хочешь исделать нам исчо один нысчастный слючай?! И хто ти такой есть?!

— Я человек… — ответил я. Конечно же я ошибался, говоря так.