Дядя Икс - [7]
После математики они немножко позанимались письмом. Так что Кирилка тоже не скучал, пока ребята были на физкультуре. И вот все вернулись в класс и стали одеваться, весело переговариваясь. Валентина Федоровна и Кирилка помогали застегивать пуговицы тем, кто копался.
Но завязать шнурок на своем ботинке Кирилка позабыл.
Сколько раз дома, изнывая от скуки, Кирилка воображал себя в школе на перемене! Но в жизни все оказалось еще лучше.
Коридор широкий, светлый. За окнами сверкает зима. На стенах между окнами висят красивые картины. Весело зеленеют растения в горшках на подставках и целые деревца в кадках прямо на полу. Гул, ребячья разноголосица ласкают Кирилкины уши.
Натертый паркет поблескивает. Все ребята в домашних тапочках. Только некоторые в сапожках или, как Кирилка, в ботинках. Наверно, тоже очень торопились утром и забыли взять тапочки. Кирилка с мамой чуть не опоздали. Столько времени не был Кирилка в школе, и — надо же! — проспали, потому что, как нарочно, испортился будильник.
Попробовать прокатиться по паркету, как по льду, будто бы ты на катке? Кирилка разбежался, чтобы лучше прокатиться. Не посередине коридора, где народу много, разбежался, а в сторонке, у окон. Вот сейчас заскользит… Но что это? Он летит кувырком: наступил на развязанный шнурок, а тот его как дернет вниз!
Лбом Кирилка так треснулся об пол, что в голове загудело. И точно из паркета прозвучало грозное:
— Это что за безобразие? Чуть меня не повалил! Из какого ты класса?
Тяжело дыша, Кирилка поднялся на ноги и оторопело смотрел на полную и очень строгую женщину-завуча.
— Вот не разрешу тебе несколько дней ходить в школу!
— Разве вы врач? — в ужасе спросил Кирилка. — Вы — эскулап?
Завуч почему-то обиделась:
— Ты еще дерзишь! Думаешь, не могу не допустить к занятиям ученика, который не умеет себя вести?
Наверно, и правда может! Кирилка заревел. Сквозь слезы он смутно различал толпившихся ребят, слышал, как говорила извиняющимся голосом Валентина Федоровна:
— Он отвык от школы… Было бы мне глаз с него не спускать…
Потом он плакал, сидя за партой.
— Ревушка! — снисходительно шептал Петька Барков. Шишка на лбу Кирилки вздувалась и ныла. Собака в тетрадке по рисованию у него не получалась и размазывалась: на собаку капали слезы. Петька с гордым видом рисовал танк. Каждый на уроке рисования рисовал что хотел — такое было задание.
Таинственная тетенька
На другой день Кирилка вел себя в школе гораздо тише и уже не так часто улыбался на уроках. Он слушал очень внимательно и на математике получил у доски четверку, потому что все решил правильно.
Зато после уроков было страшно весело. Первоклассники, за которыми не приходили мамы и бабушки, возвращались гурьбой. И шли они не по тротуару, а по вершинам сугробов, лежащих вдоль тротуаров. Некоторым мальчишкам удавалось провалиться в сугроб по пояс — красота! У Кирилки прыжок с глубоким погружением получился всего один раз. Может, он был слишком легким и не пробил снег, а может, не так скакнул.
Мальчишки хохотали, швырялись грязными снежками, валили друг друга в снег, садились на свои ранцы и съезжали на них с сугробов, как на санках.
Укутанная платком старушка остановилась и сказала:
— Ребята, вы же нагребли полные сапожки! Замерзнете, бегите домой!
— Ничего мы не замерзнем! — горласто отозвался Петька Барков и с криком «Ур-ра!» толкнул Кирилку.
Кирилка свалился и захохотал. Выбираясь из снега, успокоил старушку:
— Нам, наоборот, жарко!
Старушка покачала головой и ушла.
Нечаянно кто-то из мальчиков попал снежком в прохожего, пожилого дяденьку. Дяденька прикрикнул:
— А ну, хватит баловаться! Милиционера позову!
И они разбежались.
У своей двери Кирилка извлек из кармана пальто залепленный снегом ключ. Вся тесемка, на которую ключ был привязан, и булавка, которой тесемка была приколота к подкладке внутри кармана, были в снегу.
Обледенелый ключ плохо лез в замочную скважину. Кирилка хлопнул себя по лбу. Зачем он мучается, когда можно просто позвонить? Сегодня же у мамы выходной день!
Мама открыла дверь и ахнула:
— Да ты весь в снегу! И ноги мокрые! Живо разувайся! Опять простудишься! — Она сама содрала со своего сына пальто и ботинки.
Здорово бы мама Кирилку отругала, но вдруг снова позвонили.
К ним пришла какая-то тетенька.
Невысокая, в сером пушистом платке и в зеленом пальто с меховым воротником. Не то чтобы толстая, но плотная, коренастая. Довольно старая, конечно, но не старушечка, а так — сильно пожилая.
— Вы Дроздова? — решительно спросила тетенька маму.
— Да, здравствуйте.
— Здравствуйте, здравствуйте. Объявленья вешали? На столбах. Насчет этих самых… нянек?
Мама кивнула.
— Вешала. Только давно.
— Пожалуй, я соглашусь присмотреть за вашим сыном. Если, конечно, он мне понравится. Но неподолгу. Часа этак три в день.
Мама порозовела от волнения и засуетилась.
— Пройдемте, пожалуйста, в комнату. Снимите пальто. Разрешите, я вам помогу повесить. Садитесь, пожалуйста.
Сидя на диване, тетенька пристально смотрела на маму.
Мама даже смутилась и поправила кофточку.
— Значит, вы мои объявления читали… Я уже потеряла всякую надежду, что кто-то по ним придет.
