Дядя Фред весенней порой - [23]
Ничто не воздействует на влюбленного так, как слова любимой девушки, заверяющей, что зулусские воины – лишь игрушки для нее. Рикки поверил своей Полли, он был счастлив; и тут пришла телеграмма.
Значить она могла только одно: надо как-то помочь дяде – а там он будет совсем иначе смотреть на луковый суп. Вот почему в Маркет-Бландинг ехал веселый, бодрый человек, который весело и бодро встретил следующий день, а с ним – и герцога. Тогда он заметил, что у того подвязана рука.
– О Господи! – вскричал он. – Ты сломал руку? Какой ужас! Какой кошмар! Как это случилось?
Герцог громко хрюкнул.
– Вывихнул, – ответил он. – Бросал яйца в секретаря.
Многие ответили бы неверно, многие – но не Рикки. Он знал, кого обвинить.
– Как же он тебя довел? Это кретин какой-то! Надо выгнать?
– Выгоню, когда мы с тобой поговорим. Я только сейчас узнал, кто это. Понимаешь, – объяснил герцог, – тут все время поют про Лох-Ломонд, прямо под окном. Мерзость какая!
– Гадость!
– Разве это можно выдержать?
– Ни в коем случае.
– Я запасся яйцами.
– Очень умно.
– Чтобы швырять.
– Естественно.
– Вчера опять завел: «Приду, пойду…» А сегодня Конни говорит, почему я обижаю Бакстера.
– Какая глупость! Кто эта слабоумная особа?
– Сестра Эмсворта. В Бландинге. Я там гощу. Душевнобольная.
– Да, вероятно. В здравом уме каждый увидит, что ты прав. Знаешь, дядя Аларих, тебя травят! Да-да, это преднамеренные гонения. Не удивляюсь, что ты вызвал меня. Бросить еще яиц? Скажи, я мигом.
Если бы не рука, герцог бы похлопал его по плечу. Он горевал, что так ошибся в племяннике. У того есть недостатки – вот, стихи пишет, – но есть и сердце.
– Яиц бросать не надо, – сказал он. – Я его выгоню. Ты мне нужен для свиньи.
– Какой именно?
– Здешней, из замка. Что они творят, ты бы знал!
Рикки понял не все.
– Науськали на тебя свинью? – предположил он.
– Нет, Эмсворт обещал мне ее отдать.
– А, вон что!
– Без расписки, так договорились. А теперь – не дает!
– Не может быть! – вскричал Рикки. – Нарушить священное слово! Нет, такой низости…
Герцог окончательно убедился, что не понимал племянника.
– Ты так думаешь?
– Кто ж так не подумает! В конце концов, есть правила, есть порядочность!
– Вот именно.
– Мы вправе ждать ее от других!
– Верно.
– Значит, украсть свинью?
Герцог едва не задохнулся от восторга. Не часто, думал он, встретишь у нынешней молодежи такой ум и такую нравственную силу.
– Да, – отвечал он, – с подобными людьми незачем церемониться.
– Конечно! С волками жить… Что же именно надо сделать?
– Сейчас, сейчас, сейчас. Я много думал. Ночь не спал…
– Какой ужас!
– …и разработал подробнейший план. Утром проверил – вроде все так. Карандаш есть? Бумага?
– Пожалуйста, блокнот. Оторву первую страницу, там начало баллады.
– Спасибо. Так вот. – В приливе вдохновения герцог пышно вздул усы. – Рисуем карту. Это – замок. Это – моя комната. Под окном – лужайка. Такой газон, – объяснил он, показывая что-то вроде растекшейся глазуньи.
– Газон, – повторил Рикки. – Понятно, понятно…
– Вокруг него – дорожка. За ней – кусты, вот тут, а вот тут – поляна. За ней – огород, а на ней, подальше – свинья. – Он пометил место крестиком. – Здесь она живет. Видишь, как это все важно?
– Нет, – ответил Рикки.
– И я не видел, – признался герцог, – пока не стал чистить зубы. Тут я все и понял.
– Знаешь, дядя Аларих, – заметил Рикки, – из тебя бы вышел блестящий полководец.
– Возможно. Смотри. Крадем свинью – ныряем в кусты. Опасно только на поляне. Надо выбрать время, когда там никого нет.
Рикки поморгал.
– Я не совсем понял. Не потащишь же ты ее к себе!
– Потащу. Первый этаж, окна до пола. Спрячем ее в ванной.
– На всю ночь?
– При чем тут ночь? Пошевели мозгами. Крадем в два часа дня, все едят. Свинарь тоже ест, я узнал. Можно украсть тысячу свиней, никто не заметит.
Рикки был поражен. Именно, полководец.
– Свинья сидит в ванной, пока не стемнеет, – продолжал герцог. – А тогда…
– Кто-нибудь может зайти в ванную! Горничная с чистым полотенцем…
Герцог воинственно раздулся:
– Хотел бы я на это посмотреть! Не разрешу. Не пущу. Обедать буду в комнате. А ты как раз и управишься. Тут ждет машина. – Он ткнул пальцем в карту. – На самом повороте, у кустов. Сажаешь свинью, везешь в Уилтшир. Такой план. Все ясно?
– Все, дядя Аларих!
– Сделаешь?
– Еще бы, дядя Аларих! Нет, ни один человек в Англии никогда бы не додумался! Одно слово, гений.
– Ты считаешь?
– Безусловно.
– Может, ты и прав.
– Еще как! Что ты делал во время войны, дядя Аларих?
– Да так, то-се. Важные задания.
– В Генеральном штабе?
– Н-не совсем.
– Какая нерасчетливость! Как они швыряются людьми! Хорошо, что у нас есть флот, а то бы…
Воцарилась прекраснейшая из атмосфер. Герцог сказал, что это очень лестно. Рикки сказал, что слово «лесть» совершенно не подходит к случаю. Неужели нельзя признать гения, если его видишь? Герцог спросил, не хочет ли Рикки выпить. Рикки ответил, что еще рановато. Герцог осведомился, что Рикки пишет. Рикки поведал, что в «Поэтри ревью» скоро появится сонет. Герцог признался, что очень любит сонеты, но не написал бы его и за миллион фунтов. Рикки воскликнул: «О, истинный пустяк!» И сопоставил этот род деятельности с серьезным, плодотворным обдумыванием кампаний. Вот тут, пояснил он, можно говорить о труде. Словом, все это мы назвали бы «пиршеством любви».
