Дядя Фред весенней порой - [16]

Дядя ему не ответил, он смотрел на платформу, где лорд Бошем оживленно беседовал с бывшим соседом по вагону.

– Прости, не расслышал, – сказал он. Мартышка повторил. – Ты прав, – одобрил граф. – Конечно, ты забыл, что нет ни хорошего, ни плохого, все зависит от взгляда (Гамлет), но вообще – прав. Для тесной семейной вечеринки не хватает только Пудинга.

– А нельзя предупредить Хореса?

Граф покачал головой:

– Нет, нельзя. Он приятный человек, но плохой конспиратор.

– Тогда что нам делать?

– Хранить спокойствие.

– Тут сохранишь!

– Опять! Ничего не попишешь, пессимист. Храним спокойствие и стоим насмерть. Это не мы.

– Думаешь, он так и поверит? Ха!

– Совершенно лишнее слово. Откуда ты знаешь, чему Хорес поверит, чему – нет? Если он читал хоть что-нибудь о наследственности, он задумывался над тем, что при таком дяде серое вещество может и посинеть. Вообще же, нам лучше являться ему раздельно. Вы езжайте, проложите путь, а я приду пешком.

– Лучше вернуться в Лондон.

– Дорогой мой, ты просто пораженец! Видишь, как подействовал мой тон на друга нашего, Бошема. Встретившись с Хоресом, посмотри на него холодным взором и представься: «Бэзил». Это само по себе убедительно – кто назовется Бэзилом зря? За Полли я не боюсь, она – дочь Пудинга. Пойди, объясни ей все. Смотри-ка, нас ждет еще одна маленькая сложность!

– Что случилось?

– Скорее – случится. Если ты глянешь на перрон, то увидишь, что Бошем идет сюда с нашим соседом. Вероятно, тот удивится, что сэр Родерик Глоссоп стал совершенно другим.

– О Господи!

– Занятно, а?

– Может, Глоссоп ему не представился?

– Ты плохо разбираешься в людях.

– Все, – сказал Мартышка. – Бежим.

Лорд Икенхем удивился:

– Бежим? Одумайся, мой дорогой! Бежали Твистлтоны при Азенкуре? А при Креси? А при Бленхейме? А при Ватерлоо? Можешь ты представить себе, что Веллингтон увидел, как наш предок бежит к Брюсселю? Нет. Мы стоим. Я что-нибудь придумаю. Предупреди Полли, я все улажу. А, Бошем! Вижу, вы взяли наш багаж. Столько хлопот…

– Э? О! Ничего, ничего, пожалуйста!

– Скажите, а далеко до замка?

– Мили две.

– Тогда, если вы не возражаете, я пройдусь, разомну ноги.

Лорд Бошем обрадовался:

– Конечно, конечно. Я не знал, что Бакстер приедет. Теперь и он поместится.

– Мистер Бакстер, секретарь герцога, – сэр Родерик Глоссоп.

– Здравствуйте, – приветливо сказал граф. – Вас не очень замучил мой пациент? Со мной он туда-сюда, а вообще… Не называл себя Муссолини?

– Нет.

– А Ширли Темпл[9]?

– Он представился сэром Родериком Глоссопом.

– Ах, какая жалость! Вся моя работа насмарку… Теряешь веру в себя. Что ж, это моя дочь, это мой племянник, они поедут с вами, а я пройдусь.

Глава X

Если вы сможете расстаться с одним из живописнейших местечек Англии, вы направитесь к Бландингскому замку по главной улице, которая и выведет вас на большую дорогу. Между лугов и полей, мимо зеленых изгородей вы доберетесь до высоких ворот и вступите на дорожку, которая идет вверх три четверти мили, что нелегко для пешехода. Бидж, дворецкий, любил прогуляться до станции и возвращался тоже пешком, ради фигуры, но на последнем перегоне сильно страдал, чем и отличался от почетного гостя.

Лорд Икенхем одолел дорожку с песней на устах. Недавние события приятно оживили его, он весело шел навстречу будущему. Остановившись, чтобы полюбоваться серой громадой замка на сапфировом фоне, он увидел человека его лет, но не такого красивого.

– Эй! – крикнул незнакомец.

– Эй, – любезно ответил граф.

Незнакомца он опознал. Хорес Давенпорт многократно описывал своего дядю как лысого, усатого моржа. Мало какой морж добился такой лысины, и всякий гордился бы такими усами.

– Это вы псих? – спросил герцог.

Резонно прикинув, что тот сокращает ученое слово «психиатр», лорд Икенхем сказал: «Да».

– Они там, в холле, – продолжал герцог. – А я вот вышел к вам. Данстабл. Герцог.

Они пошли рядом. Герцог вынул носовой платок и вытер лысину.

– Поговорить надо, – объяснил он.

– Кстати, о герцогах, – спросил лорд Икенхем, – вы не слышали историю про герцога и заклинательницу змей?

История была интересная, хотя и не совсем приличная, а рассказал он ее просто блестяще. Собеседнику она понравилась, но он забеспокоился.

– Вы правда этот Родерик? – осведомился он.

– Конечно. А почему вы спрашиваете?

– Мне говорили, он надутый кретин.

– Вероятно, ваш знакомый встречался со мной как с врачом. Сами знаете, приходится напускать на себя важность. Посмею предположить, что и с вами это случается в палате лордов.

– Верно, бывает.

– Вы хотели со мной поговорить?

– Да, пока Конни не набьет вам голову всяким бредом. Женщина, что поделаешь! Не хочет видеть жизни. Она вам скажет, что он здоров. Чего и ждать, он ей брат!

– Вы говорите о лорде Эмсворте?

– Да. Как он вам?

– Ничего. Чистенький, трезвый.

– Почему ему не быть трезвым?

– Я не жалуюсь, – заверил гость, – мне он понравился.

– Да? Так вот, Конни будет втолковывать, что он просто рассеянный. Не верьте. Сошел с ума.

– Вы так считаете?

– Безусловно. Вся семья такая. Бошема вы видели. Кретин? Кретин. Поехал в Лондон, а кто-то ему говорит: «Дай бумажник». – «Пожалуйста, со всем моим удовольствием». А Фредди? Еще хуже. Продает собачий корм. Сами видите, что за семейка. У здорового человека не бывает таких сыновей. Вот, я вам расскажу… рассказать?